3) Восстание в жерминале

§1. Собуль: Здесь мы находим очень краткое описание восстания в жерминале. И это понятно, т.к. Собуля больше всего интересуют юридическая и административная сторона дела, нежели само это дело, т.е. как именно следует вести восстание. Именно поэтому советская бюрократия выпустила на свет его книжку в 1974 г., т.е. во времена брежневского правления. Видать им по вкусу это "бумажно-творческое", чисто формальное, идеалистическое отношение к Революции. Вообще, о том как меняются вкусы бюрократии, о том как она прогрессирует слева направо можно судить по тем авторам о Французской революции которых она печатает. Например: Доманже она печатает в 1925 г., Тарле печатается в 1951 г., Собуль в 1974 г., и Карлейль (который вообще историком является с натяжкой, а больше романистом) в 1991 г. Тема Французской революции является лишь срезом в упадке идеологии советских бонз. Тем не менее, тема Французской революции остается центральной в перепитеях теоретической борьбы до наших дней.

Вот что пишет Собуль: "День 12 жерминаля III г. (1 апреля 1795 г.) выявил всю глубину дезорганизации, до которой докатилось народное движение, лишенное своих руководящих кадров, павших жертвой репрессий. Это была скорее манифестация, чем восстание, беспорядочное сборище безоружных людей, которые, захватив Конвент, ограничились тем, что высказали свои пожелания: Конституция 1793 г. и принятие мер против голода. Национальная гвардия из богатых кварталов без труда разогнала манифестантов. Выступление провалилось из-за недостатка четкого плана действий и отсутствия руководителей..." В ночь с 12 на 13 жерминаля четверка монтаньяров, о которых упоминал Буоннароти, ссылается на Гвиану без суда, по постановлению Конвента. Арестовываются еще 16 монтаньяров. Волнения среди санкюлотов Сент-Антуана продолжаются 13 жерминаля. Конвент объявляет город на осадном положении.

Вот и все что мы находим у Собуля о жерминале. Из сказанного наиболее важна характеристика это события как более похожего на манифестацию чем восстание, манифестацию которая врывается в законодательный корпус и воинственно диктует там свои требования, таким образом напоминая тип восстания который мы видели 5-6 октября, 1789 г., однако в том восстании женщины добились для себя оружия. Именно потому, что женщины были вооружены, это восстание является более прогрессивным, стоит на ступеньку выше, чем дело в жерминале. Нужно заметить, что и толку от того восстания было больше: хлеб дешевеет, а король становится узником парижского народа. Однотипным с жерминальским восстанием является восстание 31 мая - 2 июня 1793 г. Это восстание не уничтожило старую государственную машину, как то Конвент в первую очередь, затем Коммуну Парижа; там восставшие пытались только захватить государственный аппарат, выкинуть из него наиболее рьяных реакционеров (вождей Жиронды), и продиктовать новому-старому правительству свои требования. Этот тип восстания лежит на грани coup d'etat, государственного переворота, так как жирондисты и монтаньяры есть лишь две фракции одного и того же класса. Да, монтаньяры опирались на санкюлотов, но лишь использовали его сокрушительную революционную силу, энергию, с целью установления своей диктатуры.

Таким образом можно установить следующую преемственность, диалектику в формах восстания: 1) воинственная но безоружная манифестация санкюлотов, фактически без лидеров, манифестация которая врывается на центральную политическую арену и пытается диктовать свои примитивно понимаемые интересы контр-революционному правящему классу, вернее его представителям; буржуазному государству пытаются навязать плебейские цели, что является явно утопической попыткой, но тем не менее этат этап должен был пройден несколько раз, в разных вариантах, и даже в наше время такой метод действия еще полностью не изжит; 2) воинственная и вооруженная манифестация беднейших слоев населения, постоянно дезорганизуемая своим предводителями, но которая увлекает за собой движение всего народа, врывается на центральную политическую арену своего времени, диктует там свои экономические интересы и смутно понимаемые политические требования (например: цвет кокарды королевских гвардейцев, переезд королевской семьи в Париж); буржуазия использует угрозу манифестантов-повстанцев для того чтобы вырвать у короля политические уступки (Декларацию прав человека); 3) вооруженное выступление рабочих, организованное заранее как заговор, во главе которого стоит мелкая буржуазия, с целью однако не уничтожения старой государственной машины, а лишь обновления ее за счет мелкой буржуазии; 4) вооруженное восстание организованное как заговор, во главе которого стоят признанные вожди рабочего люда с целью непосредственного разрушение старой государственной машины и огосударствления производства (например: заговор Равных).

Как мы видим, существует определенная закономерность между той задачей которую ставит перед собой восстание, и теми средствами которыми оно пользуется. Первым типом восстания является воинственная манифестация, или бунт, без вождей; такое движение очень слабо осознает свои цели. Оно может быть деструктивно и лишь вообще выражает ярость народа по поводу политики государства. Промежуточным вариантом является восстание во главе которого стоят псевдо-вожди - это представители средней или мелкой буржуазии которые пытаются в ходе восстания охладить пыл восставших, которые стараются удержать движение в конституционных рамках. И последним типом восстания является вооруженное восстание организованное как заговор, во главе которого стоят вожди которые сознательно, на протяжении долгого времени разрабатывают стратегию революции. Такое восстание поддерживается широкими массами народа благодаря широкой пропагандисткой работе проведенной при помощи демократической организации типа клуба Пантеона.

§2. Тарле: У Тарле мы находим куда более подробное описание жизни народа, его революционную самоорганизацию. Примитивная форма народной самоорганизации - это хвосты около булочных. Там ведутся разговоры о наиболее наболевшем у народа, о его самых существенных потребностях. Таким образом, это есть примитивная форма самопросвещения народа. Здесь даже присутствует элемент вооруженной борьбы народа с правительством, так как мы узнаем что некоторых женщин которые были слишком горласты в своем осуждении правительства полицейские пытаются аррестовать, но они были отбиты разьяренной очередью.

Эти хвосты около булочных образуют затем ядро тех многолюдных сборищ, которые собираются постоянно с 27 вантоза по 12 жерминаля и толкуют о хлебе и о политике. По свидетельству очевидцев, рабочие поговаривают о том, что необоходимо у “les riches et les marchands” (у богатых и у торговцев) отобрать “superflu” (излишек). Это достаточно примитивно понимаемые интересы санкюлотов, тем не менее через несколько месяцев они преобразуются в понятие о равенстве, которое становится основной осью заговора Бабефа.

Если самоорганизация народа находится в весьма примитивном состоянии, то правительство куда более тщательно готовиться оказать "теплый" прием санкюлотам. "Комитеты тех округов, где был силен буржуазный элемент, спешно раздавали ружья добровольцам ... ружья получали лишь те элементы населения, в которых Конвент и его органы могли быть вполне уверены". Как мы говорили выше, по 100 ружей роздаются на секцию, и все "людям порядка". ТОТ ФАКТ, ЧТО БУРЖУАЗИЯ ЛУЧШЕ ПОДГОТОВЛЕНА К ВОССТАНИЮ, ВЕРНЕЕ К ПОДАВЛЕНИЮ ЕГО, ЧЕМ САНКЮЛОТЫ, ГОВОРИТ О ТОМ, ЧТО НА ДАННЫЙ ИСТОРИЧЕСКИЙ ПЕРИОД ОНА ЗАКОННЫМ ПУТЕМ ПРИЗВАНА БЫТЬ ЛИДЕРОМ ОБЩЕСТВА, ЕГО ГЛАВОЙ И ДИКТАТОРОМ. Право всегда определяется силой, и нечего плакаться насчет "истины" или "красоты" которые де "всегда оказываются беззащитными и беспомощными". Та "истина" которая оказывается бессильной еще не созрела для своего времени. Накануне 12 жерминаля в городе царит полу-подавленное, полу-ожесточенное настроение. 11 жерминаля в Конвент входит одна из секций Антуанского предместья. Ее представители, в угрожающе-революционном тоне, разоблачают спекуляцию как главную причину народных бедствий и требуют введения в действие Конституции 1793 г. Ответ термидорианского Конвента подобен ответу советской термидорианской бюрократии: "Париж ничего не производит. Париж живет исключительно милостью земледельцев. В случае новых революционных вспышек департаменты могут, в виде репрессий, окончательно оставить столицу без хлеба".

Не удовлетворишись этим ответом, санкюлоты, в первую очередь женщины, решают вернуться в Конвент на следующий день, и поддержать свои требования силой. "12 жерминаля громадные толпы стали собираться в предместьях, отчасти в Ситэ [городе]. Во главе воинской силы, предназначенной для подавления восстания, был поставлен генерал Пишегрю. Но созыв Национальной гвардии шел туго, в первые часы она собиралась чуть ли не десятками." Если бы повстанцы действовали быстро и организованно, если бы они имели авторитетных вождей, то все бы закончилось иначе.

Должно ли восстание победить или ему предназначено быть сокрушенным решается в самом начале боевых действий. То, как революционный авангард покажет себя в самом начале восстания определяет дальнейший ход Революции. Ибо победить правительство можно только в те ранние часы, когда оно еще не успело подтянуть свои основные военные силы к месту действия. Лучше всего, поэтому, выступать именно ранним утром, например в 3-4 часа утра, когда еще все спят. Подобную закономерность мы можем наблюдать на войне между обычными армиями: фашисткая Германия напала на СССР именно ранним утром.

"В Ситэ собралась значительная толпа под предводительством Варле и Добсена". Одновременно стали собираются отряды в секциях Инвалидов и Quinze-Vingts. По свидетельству очевидца, "Les ouvriers furent donc les plus nombreaux sous les arms" (Рабочие есть наиболее многочисленные из тех, кто под ружьем).

Секции Ситэ, Инвалидов и Quinze-Vingts с самого утра поддерживают контакт друг с другом и вырабатывают план по которому они должны соединиться перед дворцом Конвента. Это им удается осуществить; отбросив немногочисленную стражу, они врываются в здание Конвента. Их лозунги: "Хлеба, восстановления конституции 1793 г. и освобождения патриотов, арестованных 9 термидора". Как только санкюлоты входят в зал заседаний, навстречу им бросается депутат Конвента Мерлен (из Тенвилля); он начинает говорить от имени восставших, что мол народ пришел не оскорблять Конвента а защищать его; всячески льстит санкюлотам: "кто может помыслить, что славные руки, низвергшие трон и Бастилию, вдруг захотели бы подняться, чтобы уничтожить Конвент и свободу?" Эта демагогия в первую минуту сбивает восставших с толку. Ясно ощущается то, что они неуверены насчет своих целей, насчет своих лидеров. Монтаньяры кричат со скамей: "Мерлен, на место!", на что тот отвечает: "Мое место среди народа! Я не хочу, чтобы вы его вводили в заблуждение!" Начинается неразбериха, среди которой слышны крики "Смерть роялистам!" "Свободу патриотам!".

Происходит давка вокруг председательского кресла; она знаменует собой борьбу за власть в государстве. Рабочие пытаются подняться на трибуну, в то время как термидорианский Конвент пытается их выдворить на улицу; например, один депутат предлагает им не толпиться всем в Конвенте, а дефилировать перед ним в каком-нибудь порядке. Под предлогом организации восставших, или под маской трибуна народа, от него (народа) пытаются избавиться, или во всяком случае продержаться до подхода буржуазных отрядов. Правая часть Конвента, т.е. большинство депутатов, бежала оттуда как только появились восставшие секции. Если бы санкюлоты были исторически готовы взять власть, они бы позаботились о предварительном окружении Конвента, дабы не позволить всяким Бурдонам и Фреронам (организаторам золотой молодежи) бежать и готовить вооруженную контр-революцию, или просто водить за нос санкюлотов в Конвенте. Кстати, подобную ошибку совершили германские рабочие в 1919 г., когда позволили Носке бежать в провинцию из Берлина, где он в спешке, но все же в течении недели с небольшим, готовил офицерские ударные отряды против Революции. Русские революционеры, в 1917 г., также сделали одолжение Керенскому, позволив ему бежать в армию, которую он затем пытался привести в красный Петроград. Следовательно, элементарное правило военной науки - предварительно окружить штаб противника и не дать и мыши выскользнуть оттуда - применим в Революции в том смысле, что ПРЕЖДЕ ЧЕМ НАЧАТЬ ВООРУЖЕННЫЙ ШТУРМ ПРАВИТЕЛЬСТВЕННЫХ УЧРЕЖДЕНИЙ, НЕОБХОДИМО ЗАХВАТИТЬ В СВОИ РУКИ ВСЕ ПУТИ СООБЩЕНИЯ И СРЕДСТВА СВЯЗИ. "Никто из города не выйдет живым!" - вот лозунг первой фазы восстания.

В Конвенте, одному из санкюлотов все же удается подняться на трибуну и председатель, под угрозой восставших, вынужден предоставить ему слово: "Граждане представители! Вы видите перед собой людей 14 июля, 10 августа, а также 31 мая. Пора, чтобы народ перестал быть жертвою богачей и крупных торговцев; пора, чтобы в этой зале царил мир, - благо народа ставит вам это в обязанность. Перед вами здесь не фрероновская молодежь, но масса чистых патриотов, которые не затем низвергли Бастилию, чтобы позволить возводить новые, предназначенные для ввержения в оковы энергичных республиканцев. Что сталось с нашими урожаями? Где хлеб, собранный на нашей территории? [Аплодисменты. Одобрение толпы.] Ассигнации потеряли свою ценность, и потеряли ее из-за ваших декретов... Вам надлежит вернуть спокойствие и изобилие, карая эгоиста, который хочет только золота в то время, как мы проливаем свою кровь. А ты, священная Гора - разразись, прогреми громом, рассей тучи, раздави своих врагов: люди 10 августа и 31 мая тут, чтобы оказать тебе поддержку. Мы требуем у вас освобождения патриотов, заключенных в тюрьму с 9 термидора, их преступление в том, что они были энергичными патриотами, когда ваши декреты повелевали им быть таковыми".

В этом обращении санкюлота явствует то, что восставшие видят своих лидеров в монтаньярах - в тех, кого преследует термидорианский Конвент (вспомним мнение Буоннароти о немедленном поводе для восстания) так и в тех, которые продолжают сидеть на скамьях Конвента. То, как санкюлоты представляют себе характер действия похоже на то, что было проделано 31 мая - 2 июня 1793 г., т.е. выдворение вернувшихся жирондистов, а заодно и термидорианцев из Конвента. Это вполне естественно, так как наши будущие действия мы всегда основываем на наших предыдущих достижениях. Однако монтаньярские лидеры уже контр-революционны. Они участвуют в одурачивании народа (что на сегодняшний день делается при помощи "коммунистических" и "социалистических" вождей). Ленин непременно бы обрушил главную мощь своей критики не на буржуазию, а на этих "комнатных собачек социал-демократии".

Приер, из Марны, монтаньярский депутат, предлагает восставшим разойтись, уверяя их что сегодня же Конвент постановит нужные меры по продовольственному вопросу и по вопросу о заключенных патриотах. Председатель Конвента Дюмон, термидорианец, возражает Приеру, и говорит что так как большинство депутатов Конвента отсутствуют, необходимо подождать их возвращения и затем опросить их по этим вопросам. А посему он также предлагает гражданам освободить зал заседаний. Таким образом, выводы монтаньяра и термидорианца сходятся; они совместно дурачат восставших, разыгрывая (надо сказать не без таланта Остапа Бендера) комедию парламентского кретинизма.

Монтаньяр Шудье также предлагает восставшим разойтись, но под другим соусом: "так как его присутствием захотят воспользоваться как предлогом для перевода Конвента из Парижа, где якобы он несвободен". Это песенка из совсем другой арии; это перепев жирондистов 1792 года, когда они предлагали перенести заседания Конвента из Парижа в провинциальный городок, так как в Париже слишком близко чувствуется дыхание пробудившегося от сна санкюлотизма. Вообще можно сказать, что любая попытка вытеснить рабочих из политики, из общественной жизни - будь то закрытие доступа на трибуны Конвента, или препятствия для посещение местных органов самоуправления, или разоружение рабочих повстанческих отрядов - все эти попытки являются контр-революционными.

Поверив монтаньярам, народ начинает понемногу расходиться, после чего заседание Конвента продолжается в более или менее обычном русле. Комитет общественной безопасности, вечером этого дня, делает доклад о случившимся: "во-первых, Конвент объявляет, что совершено посягательство на свободу его занятий; во-вторых, Комитету общественной безопасности предлагается найти и предать суду зачинщиков". Так, после ухода повстанцев, "выполняются" обещания, которыми их снабдили монтаньяры.

Сталинисткий характер академика Тарле выявляется также и в том, что он не разоблачает монтаньяров, их предательство, их анти-народную суть. Он покрывает их: "Когда 12 жерминаля большая толпа окружила Конвент и народ вошел в зал заседаний, когда правая часть собрания поспешно скрылась, но заседание продолжалось, был момент, когда даже такому осторожному и сдержанному монтаньяру, как Левассер, могло показаться, что стоит провести тот или иной энергичный декрет, и бежавшее большинство подчиниться потом оставшемуся в зале меньшинству. Но драгоценные часы ушли на речи, возгласы, были потеряны в смятении. Монтаньяры не успели овладеть движением, как уже гренадеры, за которыми двигались батальоны Национальной гвардии и мюскадены, оттеснили окружавшую Конвент толпу народа и вошли в здание Конвента. Со штыками наперевес они устремились в зал заседаний. Мюскадены, предводимые термидорианцем Лежандром, первые бросились с палками и саблями в руках на петиционеров, еще окружавших трибуну. Свалка длилась недолго и кончилась изгнанием петиционеров. Их не старались задержать на месте; перевес сил еще не определился, и никто не знал, какой будет исход дня. И в этот день тоже - как отмечает относительно последующих восстаний один из очевидцев (реакционер Лакрентель) - ни инсургенты, ни победивший их Комитет общественного спасения не проявили никакой решительности. Вслед за военной силой, очистившей зал, вернулись бежавшие оттуда депутаты правящего большинства. Все было кончено."

Дело не в том, как говорит Тарле, что монтаньяры "не успели овладеть движением". Их воинский долг перед термидоринацами состоит именно в том, чтобы сдержать восставших, дурачить их до тех пор, пока в зал не войдет военная сила буржуазии. Затем, когда они сделали свое дело, они больше не нужны буржуазии; Мерлен, тот самый который выбежал навстречу восставшим как их трибун, вечером 12 жерминаля требует наказания 40 монтаньяров. Вообще, как только "социалисты" или "анархисты" больше не нужны угнетателям для одурачивания народа, их тут же удаляют из правительства (и других общественных зданий). Пример тому: анархо-социалистическое правительство Барселоны летом-осенью 1936 г. Отсюда следует вывод: когда в правительство входят "социалисты" или "коммунисты", то это есть верный признак того, что вооруженные силы угнетателей слабы, или рассеяны, или во всяком случае не готовы выступить сию минуту против Революции. Следовательно, этот период, есть удобный для восстания. Конечно, предполагается, что почва уже подготовлена обильной пропагандой против этих самых "левых сил".

Последствия

§1. Олар: Экономическое положение народа после жерминальского восстания ухудшается. Еще меньше хлеба выдается на человека. Все политические требования восставших не исполняются. Париж объявлен на военном положении.

У Олара мы читаем: "Народное восстание было объявлено манифестом который был расклеен ночью 30 флориаля. Плакат требовал: во-первых, хлеба. Во-вторых, немедленного исполнения Конституции 1793 г. В-третьих, роспуск правительства. В-четвертых, свободу патриотам которые находятся в заключении".

Здесь мы видим совершенно новый элемент которого не было в предыдущем восстании: подпольные вожаки восстания выпускают манифест, дабы четко сформулировать народные требования, объявить о предстоящей акции народу, и таким образом подготовить его. Элемент подготовки есть тот новый элемент который присутствует в следующем, прериальском восстании по сравнению с относительной спонтанностью (стихийностью) жерминаля. Более того, вместо того, чтобы диктовать свои требования существующему правительству, вожаки начинают понимать необходимость его "роспуска" (пункт третий). Вопрос остается однако открытым: кто будет его "распускать": восставший народ или же дядюшка Сэм?

Манифест 30 флориаля, есть одна из первых революционных программ или "рецептов". Он соединяет сиюминутные требования санкюлотов и учет опыта предыдущего восстания. Первый пункт можно обозначить как сиюминутное требование санкюлотов. Последние два пункта можно обозначить как примитивная тактика восстания. Политическое требование - Конституция 1793 г. - есть стратегический рубеж, на который должны ориентироваться вожди восстания.

Таким образом, в революционной программе необходимо соединены: 1) сиюминутные требования пролетариата, 2) учет предыдущего революционного опыта, 3) указание на будущие ориентиры.

§2. Собуль: Здесь период между жерминалем и прериалем описан также кратко как у Олара. Политические преследования людей связанных с режимом Робеспьера не ограничиваются высылкой на Гвиану 4 монтаньяров. 17 флориаля (6 мая 1795 г.) Фукье-Тенвиль и 15 других судей приговорены Революционным трибуналом к смерти. Конституция 1793 г. подвергается постоянной атаке в зале Конвента и на страницах печати.

21 жерминаля (10 апреля 1795 г.) Конвент издает декрет о разоружении "людей, известных в своих секциях как участники ужасов, творимых при тирании", т.е. санкюлотов на которых держался революционный террор. В силу этого декрета Конвенту удается разоружить 1600 человек. Подобные действия в Германии, во время восстания спартакистов, Ленин называет "ликвидацией Революции". Собуль так комментирует эти события: "Ношение оружия составляло в народной иделогии равенства одну из основных ценностей, и поэтому лишение этого оружия означало исключение из сообщества свободных людей и потерю гражданских прав." Отлично!

Суточный рацион хлеба падает до 1/4 фунта на человека, т.е. до 100 грамм. Распределение хлеба организовано из рук вон плохо. При таком дефиците еще больше дает себя почувствовать кумовство и протекционизм. Бюрократия Конвента, впрочем как и любая другая бюрократия заведующая распределением дефицитного товара, отнюдь не оставляет себя голодной. Растут безработица и цены. Налицо срыв снабжения города всем необходимым, и особенно топливом.

Настроение народа ожесточается. Оно выражается в следующей мысле: "При Робеспьере кровь текла и не было недостатка в хлебе, сегодня кровь уже не течет и хлеба не хватает, значит, кровь должна течь, чтобы он был".

"10 флореаля (29 апреля) секция Монтрей объявила, что она будет заседать непрерывно, и призвала другие секции последовать ее примеру, чтобы обсудить продовольственный вопрос. 11 флореаля (30 апреля) вспыхнуло возмущение в секции Бонне-де-ля-Либерте. Вскоре появились поджигательные плакаты и памфлеты. Напуганное правительство сконцентрировало вокруг Парижа значительные военные силы, но остерегалось ввести их в столицу во избежание влияния на них народа. В секционных собраниях 30 флориаля (19 мая) волнение достигло своего апогея. В тот вечер был выпущен памфлет "Восстание народа с целью получения хлеба и восстановления его прав", который послужил сигналом к восстанию и определил его лозунг: хлеба и Конституцию 1793 г."

Следовательно, главным фактором приводящим городские массы в движение есть продовольственный вопрос. Именно экономические нужды подталкивают санкюлотов попробовать еще раз завоевать себе политическую арену.

Правительство надеется уберечь солдат от пропагандисткой "проказы", и именно поэтому остерегается вводить войска в город. И правильно делает, так как разложить народную армию, в условиях народного голода, является возможностью не очень отдаленной, что доказывает пример агитации рабочих вокруг Петроградского гарнизона зимой 1917 г.

§3. Тарле: Буржуазия провинций поздравляет Конвент, после победы в жерминале, в следующих словах: "Мы смотрим (на 12 жерминаля) как на конец и завершение 9 термидора". В общем, политическую линию событий они схватили правильно. Действительно, 12 жерминаля III г. есть более глубокое поражение санкюлотов, чем то было 9 термидора II г. Тем не менее, похороны Революции еще преждевременны. Излюбленный прием термидорианцев всех времен - это приравнивать революционеров к правой радикальной партии, дабы обрушить народное возмущение на них. Так делают, например, термидорианцы III г., приравнивая людей жерминаля к роялистам, так делают термидорианцы 1930-х годов, приравнивая большевиков-ленинцев (троцкистов) и социал-демократов к фашистам ("социал-фашисты"). Вот что пишет Тарле: "оказывается, что 10 августа 1792 г. (свержение Людовика XVI) и 9 термидора 1794 г. (свержение Робеспьера) - явления совершенно одного порядка, две достославные даты свержения тиранов, а 12 жерминаля - день когда был разоблачен и побежден заговор, составленный клевретами обеих этих павших тираний. Это, так сказать, наиболее казенная, наиболее выгодная для термидорианского правительства, версия". Казенным душком бюрократии пахнет и от версии что Троцкий - агент фашизма, а Ленин - просто немецкий агент, сдавший Россию во время войны.

Поражение восстания в жерминале усиливает белый террор в провинциях. В Марселе роялисты и отчасти термидорианцы устраивают избиения якобинцев, находящихся в тюрьмах. Власти закрывают на это глаза. Поражение восстания также окрыляет вандейцев, шуанов, и воинствующих роялистов вообще. Однако власти не верят в прочность своей победы и ждут нового нападения слева в ближайшем будущем. Городские округа усиленно работают над анализом доносов о поведении граждан 12 жерминаля.

Власти врут в газетах о настроении народа, пытаются нарисовать классовый мир. "Страсти навсегда утихли", народ "с величавым терпением и героической покорностью судьбе" терпит голод (!); между классами установился "обмен благодеяниями и признательностью". В общем идилия на мотив "общественного согласия" современной бюрократии. Главное - усыпить плебеев. Водка завершает это дело.

Мелкая буржуазия и санкюлоты видят в 12 жерминале неудачное повторение 31 мая - 2 июня 1793 г. Однако, повторить весной 1795 г. то, что было творчески организовано и проделано весной 1793 г., является абсурдом. Во-первых, монтаньярам уже нечего предложить плебейским низам в виде экономической программы (также как сегодня "коммунистической" и "социалистической" партиям). Во-вторых, именно поэтому они не участвуют в организации восстания в жерминале, хотя они это делали активно в мае 1793 г. (сносились с рабочими предместьями после заседаний в Конвенте, принимали участие в дебатах народных обществ, участвовали в работе повстанческого комитета в Епископстве). Революционность мелкобуржуазной партии уже похоронена, в то время как рабочая революционная партия еще не организовалась.

Призрак голода продолжает висеть над Парижем. Это есть основная проблема волнующая санкюлотов и в первую очередь женщин из плебейских низов. "Становится с ночи в очередь перед булочными, чтобы после долгих часов изнурительного ожидания получить несколько унций хлеба или, сплошь да рядом, вместо хлеба - сырого риса, который не на чем сварить, - такова была участь женщин рабочих предместий". Но голодали не только санкюлоты, а также тех, кого мы сегодня называем интеллигентами: "Иногда можно было встретить даже "хорошо одетых" людей (un homme bien vetu), пытавшихся добыть картофельную шелуху из мусорных куч и тут же ее съедавших". Это и есть “левый электорат”.