ГЛАВА 3: ПОХОД ЖЕНЩИН НА ВЕРСАЛЬ 5-6 ОКТЯБРЯ 1789 ГОДА
1) Что такое революция?
Последствия одного восстания открывают новую страницу в истории страны и всего общества. Тем самым возникают предпосылки для следующего восстания, и так пока существует общество разделенное на экономические классы. Такая закономерность служит основанием для видения истории как "перманентной революции". Как нам кажется, такое видение истории не отличается по существу от видения истории как классовой борьбы (как то видел ее Маркс в "Коммунистическом манифесте"). Здесь только заостряется марксово видение истории ввиду того, что восстание и последующая за ним гражданская война есть наиболее острая форма классовой борьбы. Более того, в данном тезисе заключена мысль что восстание, или скорее целая серия восстаний, является кульминационным актом всей предыдущей истории, тем явлением где все предыдущие проблемы, все его антагонизмы, находят свое разрешение, так как облекаются в принципиально новую форму. Революция является как бы перевалочным пунктом истории общества - вот что говорит данный тезис. Кроме того, он заключает в себе мысль, что еще никто точно не определил того, что такое Революция. Где она начинается и где она кончается? По мысли заключенным в данном тезисе, у Революции нет начала и нет конца; это феномен который по своей сути идентичен с историей человеческого общества вообще, хотя бы в силу того, что в недрах этого общества (пока существуют классы) не прекращается гражданская война, которая протекает большей частью в скрытой, не доведенной до максимума форме, т.е. так как эта борьба врезается в повседневную жизнь каждого человека. А гражданская война является одним из основных моментов революции.
То, что люди привыкли называть "революцией" - это момент, когда гражданская война, тлеющая в недрах общества, внезапно как бы кристаллизируется в открытое вооруженное противостояние, наподобии химической жидкости которая до поры до времени растворяет соль, но которая достигнув определенного предела как бы внезапно кристаллизируется вокруг случайно опущенной в воду ниточки. Такое понимание термина Революции чрезвычайно сужает рамки этого процесса и делает по сути невозможным понимание его причин, впрочем как и его логики. Почему вдруг происходит эта внезапная кристаллизация? Каким образом тлеющая классовая борьба в обществе вдруг переродилась, совершила качественный прыжок, и перешла на стадию "революции"? Возможно что знание науки о процессах соединения молекул поможет дать ключ на этот вопрос.
Перед нами понятие которое впрягает в себя все классы общества в их взаимной борьбе, но которое схватывает их в самый напряженный момент борьбы, ибо именно тогда вся предыдущая история объясняется, выявляется легче всего, примерно также как в момент гибели, на грани смерти, люди лучше всего проявляют свою сущность. По мнению Высоцкого, человека нужно взять с собой в горы, и там, в моменты риска, в связи с преодолением громадных трудностей, проверить кто он есть; внизу, в комфорте и узком пространстве своей квартиры, очень нетрудно сойти за "порядочного" человека. Также и с обществом: для того чтобы понять, что у него наболело, необходимо взять его в момент величайшего напряжения, в момент когда скрытая гражданская война переходит в открытую, т.е. в момент восстания. Именно в этот момент интересы всех классов проявляются четко как лозунги. Именно в этот момент вся борьба которая происходила скрытно выплескивается наружу, разгорается с силой общественной бури; страдания каждого отдельного человека, помноженные на силу класса, становятся слышимыми для истории и разборчивыми для разума; ведь понять судьбу одного человека, находясь лишь на уровне этого человека, можно лишь как трагедию, а это значит оставаться на высоте "красивого чувства" и не более, это значит по настоящему не понять судьбу данного человека; поднявшись же на ступеньку классовой борьбы, а именно на высоту Революции, мы видим целые массы, сливающихся в один класс, людей с похожими судьбами, отличающихся лишь в несущественном, идущими к пониманию того, что им коллективно нужно делать; здесь тот молот и та наковальня о которых говорит Гете, когда описывает человеческое общество; с одной стороны государство, а с другой угнетенные классы; когда государство ударяет по угнетенным, или угнетенные по государству, именно тогда мы слышим грохот борьбы, именно тогда куется железо.
Что же есть революция? Отталкиваясь от опыта Французской революции, Карлейль пишет следующее: "...это открытое восстание и насильственная победа вырвавшейся на свободу анархии против разложившейся, исчерпавшей себя власти; это анархия,которая взламывает тюрьмы, выплескивается из бездонных глубин и бесконтрольно, неудержно бушует, охватывая мир, которая нарастает от приступа к приступу лихорадочного бешенства, пока не перегорит сама собой, пока не разовьются элементы нового порядка, которые она содержит (ибо любая сила содержит таковые), пока анархия не будет если не упрятана снова в тюрьму, то обуздана, а ее безумные силы не окажутся направлены к своему предначертанию как здравые и контролируемые ... "Разрушительный гнев" санкюлотизма - вот о чем мы будем говорить …"
Итак, Революция для Карлейля - это прежде всего "анархия", те кого он называет "чернь", "отребье", ибо он действительно презирает, хотя и с ужасом восхищается, санкюлотами. Революция характеризуется как "разрушительный гнев" низов, и надо полагать заслуженный, ибо по другую сторону мы имеем "разложившуюся, исчерпавшую себя власть". Революция - это постоянный антагонизм и стычки между этими двумя полюсами. Когда эти стычки перерастают в генеральное сражение, и, что удивительно, победа оказывается на стороне низов, тогда мы имеем дело с феноменом который до сих пор ограниченно понимался как революция. Но разве это генеральное сражение возможно без предыдущих стычек? И разве Карлейль не говорит, что когда чернь разобьет гниющий государственный аппарат, ее гнев перегорит, образуются элементы нового порядка, и тогда анархия оказывается опять упрятана глубоко - либо в тюрьмы, либо в глубины нашей души.
Такое понимание Революции созвучно с тем, которое дает ее непосредственный участник, Марат. 7 июля 1792 года Марат излагает следующий взгляд: "[Революция не достигает победы] если против высших классов борется плебс, то есть только низшие классы нации. В момент восстания он может подавить своей массой; но какого бы преимущества он вначале не добился, он всегда в конечном счете терпит поражение; потому что, будучи всегда лишенным просвещения, знаний, средств, оружия, руководителей, планов действий, он не имеет средств защиты против заговорщиков, вооруженных хитростью, лукавых и коварных ... Если же люди образованные, зажиточные, интриганы из низших классов выступали вначале против деспота, то лишь для того, чтобы затем повернуть против народа, после того как они завоевали доверие и использовали силу народа, чтобы самим занять место изгнанных ими привилегированных сословий. Таким образом, Революция была совершена и поддержана только низшими классами общества, рабочими, ремесленниками, розничными торговцами, земледельцами, теми несчастными, которых бессовестные богачи иначе не называют, как канальями и которых надменные римляне называли пролетариями."
Главная двигательная сила общественной революции - это опять, низы общества, "канальи". Но сами по себе эти массы не могут побороть высшие классы общества, "господ". Для этого необходимы опытные и просвещенные руководители, которые поставят свои знания на службу угнетенных классов. Опасность таится в том, что после победы над общим врагом "вожди" будут использовать свое положение чтобы продвинуть личные интересы.
Посмотрим, что говорит о революции Кропоткин: "...сами по себе крестьянские восстания еще не составляют революции, даже если они принимают такие грозные формы, как пугачевский бунт, происходивший у нас в 1773 г. Революция есть нечто неизмеримо большее, чем ряд восстаний в деревнях и городах; большее, чем простая борьба партий, как бы кровопролитна она ни была; больше, чем уличная война, и гораздо большее, чем простая перемена правительства, подобная тем, какие происходили во Франции в 1830 и 1848 гг. Революция - это быстрое уничтожение, на протяжении немногих лет, учреждений, устанавливавшихся веками и казавшихся такими незыблимыми, что даже самые пылкие реформаторы едва осмеливались нападать на них. Это - распадение, разложение в несколько лет всего того, что составляло до того времени сущность общественной, религиозной, политической и экономической жизни нации; это - полный переворот в установленных понятиях и в ходячих мнениях по отношению ко всем сложным отношениям между отдельными единицами человеческого стада.
"Это, наконец, зарождение новых понятий о равенстве в отношениях между гражданами, которые скоро становятся действительностью и тогда начинают распостраняться на соседние нации, перевертывают весь мир и дают следующему веку его лозунги, его задачи, его науку - все направление его экономического, политического и нравственного развития."
Крестьянские бунты не есть революция - крестьяне сами по себе не могут совершить аграрные преобразования. Для этого им нужно руководство. Вместе с тем, нельзя не назвать крестьянские бунты частью революции - ведь они непременно предшествуют каждому успешному аграрному преобразованию. Не всякая война немедленно завершается успехом.
Революция - это когда понятия которые как бы невидимо окружают тебя радикально меняются, исчезают, или принимают качественно новый вид. Например такие понятия как "гравитация" или "одежда" или "семья". Изменения насчет этих понятий происходят постоянно и незаметно; однако наступает момент когда количество мелких и мельчайших изменений заходит так далеко, что происходит полная метаморфоза насчет этих понятий. КАЧЕСТВЕННОЕ ИЗМЕНЕНИЕ ФУНДАМЕНТАЛЬНЫХ ПОНЯТИЙ ЕСТЬ ТО, ЧТО (НА ДАННЫЙ МОМЕНТ) МЫ НАЗЫВАЕМ РЕВОЛЮЦИЕЙ.
Временно закончить наш экскурс в область того, что есть революция можно теорией Троцкого о перманентной революции. Эта теория заключается в том, что "демократическая революция" в отсталых странах в современных условиях перерастает в "социалистическую". Революция не заканчивается завоеванием власти в одной стране, а приводит к многочисленным войнам, которые носят оболочку либо "внутренних", гражданских войн, либо "внешних", мировых войн. Но на самом деле это лишь развитие Революции на международной арене, т.е. сущность этих войн революционная. Революция не останавливается пока она не побеждает всюду на мировой арене.
У данной теории есть интересные последствия:
(а) В теории Маркса о причинах революции мы говорим о том, что производственные отношения отстают от развития производительных сил, и даже тормозят это. Но если революция происходит в отсталой стране, то тут мы видим что на начальном этапе производственные отношения "перехлестывают" уровень развития производительных сил внутри данной страны. Например, как можно говорить о коллективизации, когда труд крестьян основан на примитивных методах обработки земли и ухода за скотом? Тут опять мы имеем несоответствие между двумя основными факторами, что может назвать причиной частичного отступления (каким был НЭП например). Закономерность которую тут мы видим есть следующее: НЕСООТВЕТСТВИЕ МЕЖДУ УРОВНЕМ ПРОИЗВОДИТЕЛЬНЫХ СИЛ И ПРОИЗВОДСТВЕННЫМИ ОТНОШЕНИЯМИ ЕСТЬ ПРИЧИНА ЛИБО СОЦИАЛЬНЫХ РЕВОЛЮЦИЙ ЛИБО СОЦИАЛЬНОГО ОТКАТА. Можно предположить, что чем больше эта разница, тем больше будет изменение в ту или иную сторону. Производственная база всегда играет роль определяющего момента, хотя отношения в общем носят диалектический характер.
(б) Причиной для отката революции, и даже возможность ее поражения, заключается также в том, что революционеры воздерживаются атаковать центральную власть, оплот реакции - внутри данной страны, а затем и в мире. КАК ТОЛЬКО РЕВОЛЮЦИЯ ОСТАНАВЛИВАЕТСЯ, СРАЗУ ЖЕ НАЧИНАЕТСЯ ЕЕ ОТКАТ. Примеры этого многочисленны. Например, в книге Рэджиса Дебрей "Революция внутри революции?" мы читаем: "Индейское восстание во главе с Тупак Амару II в Перу в конце 18 ст. можно назвать самозащитой. Индейцы поднялись, десятками тысяч, выгоняли креолов-землевладельцев, убивали испанцев на месте, и заполучили назад землю которая была отобрана у них через систему "энкомиенды". Это движение, однако, было быстро развеяно местными победами; индейцы, по мере того, как они приближались к берегу, оккупировали земли или оставались в горах: не было более или менее регулярной армии, не было отдельных ударных батальонов. Повстанцы, господа сельской местности, нежелали маршировать на Лиму, местонахождение висероя. Это дало Лиме время для того, чтобы сгруппировать свою армию; и повторное завоевание было достигнуто без труда, при условиях о которых нетрудно догадаться."
Аналогичное мы находим в сделке Фауста с дьяволом:
"Пусть мига больше я не протяну,
В тот самый час, когда в успокоенье
Прислушаюсь я к лести восхвалений,
Или предамся лени или сну"
Давайте вспомним почему потерпела поражение Парижская коммуна? Потому, что она ограничилась Парижем, потому что не пошла походом на Версаль, потому что революционеры встали в почтительную позу перед буржуазным банком, потому что революционеры оставили свое дело во всей Франции на самотек.
Почему в Советском Союзе мы имеем термидор? Главным образом потому, что революцию не удалось перебросить на другие, более развитые, индустриальные страны. Восстание спартаковцев в Германии, в 1918-19 гг. потерпело сокрушительное поражение. Были убиты Роза Люксембург и Карл Либкнехт.
Аналогичная причина ответственная за социальный откат на Кубе. Че Гевара боролся в Конго, а затем в Боливии именно против этого. РЕВОЛЮЦИОНЕР ЕСТЬ ТОТ, КТО НЕ ПРИЗНАЕТ ГРАНИЦ, ОГРАНИЧЕНИЙ, ОБЫДЕННЫХ КОНВЕНЦИЙ.
(в) Мысль Фукидида о возможном варианте развития событий в Пелоппонеской войне (V в. до н.э.) подталкивает нас на мысль, о возможном варианте развития мировой революции. Фукидид пишет: "не в Аттике, как некоторые люди думают, эта война будет выиграна или проиграна, но в странах из которых Аттика берет свою силу. Ее финансовая мощь зависит от дани которую платят ее союзники...". Если под "Аттику" подставить Соединенные Штаты и другие государства которые черпают свою мощь из эксплуатации дешевой рабочей силы из стран бывшего "социалистического" лагеря (в первую очередь, из Китая), а также из стран Третьего Мира, тогда мы имеем возможный вариант развития революции. Она в первую очередь обрубает корни мирового империализма чтобы затем повалить сам ствол. Таким образом, она происходит как бы в два этапа. Первый этап мы уже прошли. Следовательно, встает очередь нападения на центральный бастион реакции.
Краткий итог: мы рассмотрели воззрения на революцию Карлейля, Марата, Кропоткина, и Троцкого. Мы пришли к выводу, что Революция - это период когда происходят качественные изменения в фундаментальных понятиях, отношениях, общественных институтах. Однако так как качественным изменениям предшествует долгая традиция количественных наработок, и это по сути обуславливает качественный прыжок, делает его возможным, и даже реальностью, то период эволюционных изменений также должен быть включен в понятие Революция. Один период, или оборот, завершается, и начинается следующий, отталкиваясь от достигнутого уровня. Следующий период характеризуется откатом в первую очередь потому, что революция останавливается в почтении перед какими-то заранее установленными границами, конвенциями, или учреждениями. Дальнейшее продвижение невозможно в силу ограничений развития производительных сил на данный период. Революция успокаивается, что приводит к ее захирению и реакции во всех областях. Таким образом у любой революции мы видим три основных этапа: эволюционный - качественные изменения в фундаменте - реакционный. После этого спираль поднимается выше, и мы имеем дело со следующей революцией.
2) Последствия 14 июля в столице
Первым и главным последствием восстания 14 июля является то, что власть над армией переходит в руки Постоянного комитета и Национального Собрания. Вот фрагмент из декрета Собрания от 10 августа 1789 г.: "Чтобы солдаты приносили присягу перед целым полком, стоящим под оружием, в том, что они никогда не покинут своих знамен и будут верны нации, королю и закону." Солдаты должны быть верны в первую очередь "нации", и можно не сомневаться, кого подразумевает Национальное Собрание. По словам Маркса, каждый правящий класс в государстве выдает свои классовые интересы за интересы нации. Наиболее острым выражением этого феномена есть слова Людовика XIV: "L'etat - c'est moi".
Почему Национальное Собрание все же включает имя короля в слова присяги объясняет Олар: "Оно хотело, чтобы король находился в его руках, но чтобы он сохранял достаточно силы, чтобы защитить буржуазию от демократии." Авторитет и имя короля французская буржуазия намеревается употребить для защиты своей собственности и своих классовых интересов в обществе: "...часто случалось, что крестьяне кричали : "Да здравствует король!", даже когда нападали на замки. Повсюду думали, что низвергают "феодальный деспотизм", этот бич деревень, и "министерский деспотизм", бич городов, в пользу королевской власти."
Интересна также та подробность, которую сообщает Карлейль. Как мы видели, непосредственно перед восстанием буржуазия пытается разоружить народ, и это ей лишь частично удается. Но 14 июля народ захватил большое количества оружия в Доме Инвалидов. Поэтому, буржуазия продолжает разоружение народа непосредственно после восстания: "В Париже Избираетельному комитету во главе с новым мэром и командующим приходится убеждать воинственных рабочих возвратиться к своим ремеслам ... Люди, не записавшиеся в гвардию, сдают оружие - не так охотно, как хотелось бы, и получают по "девять франков" [это половина дневной зарплаты членов Национального Собрания]. К подобному методу разоружения народа прибегает сегодня американская буржуазия. Всем "негодяям" которые добровольно сдают оружие выдается чек на сумму в $100-150. Эта меры призвана предотвратить спонтанные бунты, которые возникают периодически в гетто больших городов, как например в 1991 г. в Лос-Анжелесе.
Как следствие того, что буржуазия захватила власть в стране, мы имеем первый поток "белой" эмиграции. Все эти принцы крови и министры, во главе с графом д'Артуа, бегут за границу где они плетут сети заговора против буржуазии. На обозе феодальной реакции всей Европы они обрушаться на революционную Францию через несколько лет, пытаясь вернуть себе полноту власти. А пока этот "генофон" нации (употребляя язык современный контр-революции) упорно проматывает французские деньги за картами и вином в Меце, в Кобленце, и услужливо повиливает задом при венском дворе.
3) Крестьянские восстания
Господствующим классом в стране является буржуазия, немедленно за ней шествует крестьянство. Восстание 14 июля отразилось в деревне как новая волна крестьянских восстаний. По этому поводу у Кропоткина есть весьма дельное замечание о том, как надо думать о Революции. Кропоткин фокусирует внимание на общих и отличительных чертах Французской и Английской революций. Главная сходная черта: в Англии, также как и во Франции, в результате долгой борьбы буржуазия низвергает неограниченную власть короля и разрушает политические привилегии придворных. Главная отличительная черта: французские крестьяне стремятся отобрать у своих феодалов все общинные земли, в то время как английские крестьяне (веком раньше), хотя и пострадали от "огораживания", на подобную борьбу в своей массе не поднимаются. Они предоставляют крупным капиталистическим помещикам развивать производительные силы страны. Кроме того, в Англии право суда помещиков над своими крестьянами остается в силе, в то время как во Франции это феодальное право полностью уничтожается. Французская революция, поэтому, была более радикальной чем Английская. Можно поэтому вывести закономерность: чем дальше во времени, тем более радикальна революция, ибо тем глубже она преобразует общественные отношения. Можно поэтому предполагать, что будущая международная революция будет наиболее потрясающим катаклизмом, который мир знал до сих пор.
Как только Жак-простак узнал о возможности экспроприации феодалов, он начал думать (а думает он всегда деятельно) о захвате земель принадлежащих буржуазии. Статистика, до восстания 14 июля, такова: 10% земель принадлежат духовенству, 20% принадлежат дворянству, одна треть земель принадлежит буржуазии, и лишь одна треть (да и то не лучших земель) принадлежит крестьянству. Поэтому, в буржуазной "Les Revolutions de Paris", в сентябре 1789 г., мы находим: "Невежество, или скорее глупость народа в отдельных провинциях позволили ему вообразить, что равенство и свобода допускают в некотором роде раздел имущества..." Для того, чтобы "просветить" народ, буржуазия, в городах и деревнях, организовывает буржуазные гвардии, которые, с одной стороны, отражают нападения "разбойников", а с другой стороны помогают буржуазии грабить замки феодалов. О "разбойниках" пишет Кропоткин: "Национальное собрание приняло 10 августа 1789 г. драконовскую меру против крестьян. Под тем предлогом, что восстание - дело разбойников, оно дало разрешение муниципалитетам требовать войска, обезоружить всех людей, не имеющих определенной профессии и местожительства, разгонять скопища и судить их скорым судом. Буржуазия Дофинэ широко воспользовалась этими правами. Когда скопища восставших крестьян проходили по Бургундии, сжигая замки, городская и деревенская буржуазия немедленно объединялась против них. Одно из этих скопищ, говорят "Два друга свободы", было разбито 27 июля, причем было 20 убитых и 60 раненых. В Клюни было убиты 100 человек и взято в плен 160. Маконский муниципалитет повел против крестьян, отказавшихся платить десятину, настоящую войну и повесил 20 человек. В Дуэ было повешено 12 крестьян; в Лионе буржуазия в сражении с крестьянами убила 80 человек и взяла в плен 60..." Что-ж, когда нам, коммунистам, будут бросать упрек в кровожданости, не забудем о фактах репрессий буржуазии против крестьян во Франции. Господство любого класса основывается на крови.
Об экспроприации феодалов лучше всего рассказывает сам один из пострадавших, герцог д'Эгийон. В Национальном Собрании он говорит: "Это делают вовсе не разбойники! Во многих провинциях весь народ составляет одну лигу с целью уничтожения замков и опустошения земель и особенно с целью захватить уставные грамоты, в которых записаны права феодальной собственности."
Герцог д'Эгийон - одна из главных фигур 4 августа 1789 г. Кучка дворян в Национальном Собрании, включая и нашего герцога, пытаются контролировать крестьянские восстания. 4 августа эти дворяне, а также и верхи духовенства, решают отказаться от некоторых незначительных прав и предлагают крестьянам выкупать все остальные феодальные повинности. Крестьяне не могут этого сделать, так как и в настоящем они едва сводят концы с концами, а тут им предлагают выкупить все повинности одновременно, что означает уплату совокупной годовой повинности, умноженной в 20-25 раз! Поэтому, крестьянские восстания продолжаются и после 4 августа, и вплоть до лета 1793 г., когда революционный Конвент отменит все феодальные повинности и вернет крестьянам общинную землю.
4) Продовольственный вопрос
После восстания 14 июля, продовольственный вопрос остается нерешенным. Вот как описывает это Карлейль: "Заговор ли это аристократов, заговор ли герцога Орлеанского, разбойники ли это, сверхъестественный ужас или звон серебряного лука Феба-Аполлона - что бы ни было, но на рынках нет зерна, на рынках изобилует только смута. Крестьяне как будто ленятся молотить, то ли подкупленные, то ли в не нуждающиеся в подкупе, потому что цены все время растут, а арендная плата, возможно, взыскивается не столь жестоко. Странно, что даже постановления муниципалитетов "об обязательной продаже вместе со столькими мерами пшеницы стольких-то мер ржи" и тому подобные мало меняют дело. Драгуны с шашками наголо выстраиваюстя между мешками с зерном; часто бывает больше драгун чем мешков. Хлебные бунты не прекращаются, перерастая в бунты значительно более серьезного характера." Если же хлеб и был, то был он дурного качества; мука была как гипс, что вызывало у народа различные болезни. "Мэр Сен-Дени был повешен на тамошнем фонаре, до того черен был его хлеб."
Проблему продовольствия можно обозначить как традиционно женскую проблему. Вот что пишет Жорес о самоорганизации беднейших женщин: "В августе-сентябре торговки Центрального рынка, организовавшись в корпорацию, стали как бы выразительницами, глашатаями всех женщин бедных семей Парижа. Несколько раз они посылали делегаток в ратушу, чтобы пожаловаться на слишком долгое стояние в очередях у дверей булочных, и потребовать снижения цены на хлеб до 2 су за фунт, как только поступит зерно нового урожая. Благодаря им все страдания бесчисленных рабочих семей Парижа обрели плоть и голос."
5) Рабочие и мелкая буржуазия против крупной буржуазии и феодальных порядков
18 августа портные-подмастерья собираются на газоне возле Лувра. После выступления оратора и обсуждения своих проблем они посылают депутацию из 20 человек в ратушу. Среди этих двадцати - шесть мастеров-портных. Это указывает на близость экономических интересов рабочих и мелких хозяйчиков. "Вот в чем заключались требования этих рабочих: 1. Чтобы им платили по 40 су в день, независимо от сезона. 2. Чтобы торговцам-старьевщикам запретили изготовлять новую одежду ... городской комитет разумно отказался о высказать свое мнение по тому, и по другому требованию: по первому - потому что он в этом вопросе не о компетентен, а по второму - потому что оно противоречит воззрениям дня..." ("Les Revolutions de Paris")
Чего хотят эти рабочие? Во-первых, они хотят чтобы у них была работа; именно поэтому они выступают против торговцев-старьевщиков. Во-вторых, они хотят чтобы эта работа всегда оплачивалась так, чтобы позволять им сводить концы с концами; при стоимости фунта хлеба в 4 су, заработная плата которую требуют рабочие - 40 су - не кажется чрезмерной.
Интересна также и роль которую играет здесь буржуазный муниципалитет. Отклоняя требования рабочих и мелких хозяйчиков, он становится на сторону тех, которые эксплоатируют рабочих, т.е. крупных фабрикантов и богатых заказчиков.
Портные-подмастерья не одни в своих выступлениях. В тот же день, 18 августа, собираются парихмахеры-подмастерья на Елисейских полях. "Целью их собрания было заставить отменить стестнительное для них злоупотрбеление. Когда парихмахер-подмастерье хочет получить место, он обязан обзавестисть в цеховом бюро карточкой или билетом за который надо заплатить 20 су; кроме того, он вынужден отдать от 3 до 6 ливров вознаграждения писарю того же бюро, которое по своему произволу либо дает место, либо отказывает, что для подмастерьев обременительно и невыгодно. Поэтому они требуют положить конец этому злоупотреблению и чтобы карточку им выдавали за 6 су, сумму, далеко превышающую расходы на эти билеты; кроме того, они требуют, чтобы излишек от этих расходов был использован на оплату коек в Отель-Дье и на облегчение в дальнейшем положения подмастерьев их цеха в случае болезни. Представители Коммуны, приняв их требования, с полным основанием отслали их судебной администрации округов." ("Les Revolutions de Paris")
Чего же требуют парихмахеры? Они выступают против различных проявлений феодальной цеховой систему: против рабочих карточек, которые чрезмерно дороги, против произвола писарей, от которых зависит дать или не дать работу данному подмастерье. Поэтому, представители буржуазного правительства менее враждебно относятся к их требованиям чем к требованиям портных.
На Елисейских поля собираются также сапожники-подмастерья. Они, подобно портным, требуют чтобы они получали определенную, четко установленную оплату за свою работу (пару башмаков), которая позволит им сводить концы с концами. Они также пробуют организовать кассу для тех их собратьев, которые оказались без работы.
23 августа (1789 года) Генеральный контролер финансов дает приказ о роспуске благотворительных мастерских на Монмартре и в Шайо. Лустало, в своей газете, так описывает эти события: "Невозможно описать тягостное чувство, переполняющее душу при виде этих собранных в одном месте 10 тысяч человек, одетых в рубище, с изможденными лицами, с запавшими глазами и щеками, взоры которых полны страха, беспокойства, а иногда и угрызений совести. Господин командующий [т.е. Лафайет] говорил с ними доброжелательно, он выслушал их жалобы и старался их утешить; но в то же время он остался тверд, и это исключило ропот и обескуражило наглых; он сообщил рабочим, что столица и впредь будет выдавать им поденную плату в 20 су на их пропитание и что вскоре она будет вынуждена отправить большинство их них в разные провинции... Еще одно событие вызывало в умах тревогу. Рабочих Монмартра должны были уволить в тот же вечер, и пришлось принять грозные меры предосторожности при закрытии этих благотворительных мастерских: туда притащили пушку; были доставлены отборные войска, состоявшие в основном из тех, кто отличился при взятии Бастилии..."
Буржуазия начинает свое правление весьма типично: с разгона рабочих, работающих в государственных мастерских. Целью этого является обезопасить буржуазию от большого скопления недовольных рабочих, т.е. от горючей смеси революции.
Как следствие столкновения крупной буржуазии и рабочих на экономической почве, происходят столкновения между Национальной гвардией и рабочими. Национальная гвардия была чисто буржуазной военной организацией. По регламенту, для того, чтобы быть зачисленным в нее надо было пошить себе форму, которая стоила очень дорого - 4 луидора. Как очевидно из следующего описания, войска запугивают рабочих, не дают им возможности организоваться. 18 августа "Les Revolutions" пишет: "Столичные подмастерья-парихмахеры собрались на Елисейских полях; первым делом они направили в ближайший округ депутацию, дабы попросить разрешения на встречу; один буржуазный офицер в сопровождении своих подчиненных делал обход; он подошел к парням, объявил их мятежниками, стал им угрожать и на самом деле ударил саблей одного из подмастерьев, который, желая отвести удар, получил серьезное ранение в руку. Заметьте, что все эти парни были невооружены, у них даже не было палок."
Один из эстампов того времени хорошо суммирует происходящее: "патрулизм изгоняет патриотизм", т.е. крупная буржуазия действует прикладами против демократической оппозиции.
6) Пале-Руаяль против Версаля
Демократическая буржуазия недовольна тем, что она не получила доступ в Парижскую Коммуну. Ведь на выборах 25 июля (т.е. сразу после взятия Бастилии) в представители Коммуны голосовали только те избиратели кто платил как минимум 6 ливров налога. Следовательно, Парижская Коммуна заполонена представителями крупной буржуазии.
Пале-Руаяль (место сбора и митингов демократических слоев Парижа) недоволен своим бесправием в Национальном Собрание. Демократическая буржуазия считает, что Собрание слишком прислушивается к мнению аристократов, и других делегатов идущих рядом с ними. 31 августа 1789 года Собрание получает следующее анонимное письма из Пале-Руаяля: "Собрание патриотов Пале-Руаяля имеет честь довести до Вашего сведения, что партия аристократов, состоящая частично из духовенства, частично из дворян, а также из 120 членов общин, несведущих или же подкупленных, продолжает нарушать гармонию и все еще добивается безоговорочной санкции; 15 тысяч человек готовы ОСВЕТИТЬ их дворцы и их дома и, в частности, Ваши, мосье."
Вопрос о "безоговорочной санкции" является вопросом о праве короля наложить абсолютное вето на все решения Законодательного корпуса. Феодалы, конечно, хотели именно право абсолютного вето. Крупная буржуазия была согласна дать королю право вето, но только на некоторое время, после которого мнение Законодательного корпуса должно было быть решающим. Демократическая оппозиция противилась праву вето вообще. Таким образом, классовая борьба на главной политической сцене страны на период после штурма Бастилии проявляется именно как вопрос о безоговорочной санкции. Демократическая оппозиция, представленная в Национальном собрании всего несколькими депутатами, угрожает поджогами и силой улицы если ее интересы не будут уважены.
Поход на Версаль долго созревает в недрах Пале-Руаяля. Лустало, редактор "Les Revolutions de Paris", 30 августа, пишет: "...К вечеру в кафе Фуа были внесены различные предложения ... говорили, необходимо действовать немедленно ... В горячке прений некто сочинил резолюцию, предлагавшую, в сущности, немедленно отправиться в Версаль и заявить, что им небезызвестен заговор аристократии с целью протащить право абсолютного вето; что они не отступят, что 15 тысяч человек готовы выступить; что они будут просить нацию разогнать этих изменников-представителей и назначить на их место других; что, наконец, они будут умолять короля и дофина перебраться в Лувр, чтобы их особы находились в безопасности ..."
В результате дебатов, около 200 человек направляются из Пале-Руаяля в Версаль, к Национальному Собранию, с целью вручить эту резолюцию. Гренадеры Национальной гвардии, которой командует теперь крупная буржуазия, эту депутацию не пропускают. Тогда назначается вторая депутация, которая отправляется в ратушу, где их выслушивают члены Коммуны, во главе с мэром города Байи и командиром Национальной гвардии Лафаетом. Петиция "принимется к сведению" как мнение "частных" лиц. Как мы видим, противостояние которое четко выступило в момент взятия Бастилии получает тут свое продолжение: крупная буржуазия защищает монархию от посягательств Пале-Руаяля.
Вызревание решения о том, как бороться с абсолютным вето, т.е. с феодалами, продолжается в Пале-Руаяле на другой день. Лустало следующим образом описывает демократическую атмосферу 31 августа: "Время от времени раздавался единодушный крик протеста против вето, на который народ, собравшийся вокруг кафе, отвечал: Пойдем ли в Версаль? Брать ли с собой оружие? Явимся ли перед Собранием как просители? Сколько человек пойдет? ..."
Ораторы в Пале-Руаяле не ограничиваются одними мужчинами. Согласно Карлейлю, "В Кафе-де Фуайе субботним вечером происходит нечто новое, что повторится еще не раз: женщина публично держит речь. Ее бедному мужу, говорит она, местные власти заткнули рот, их председатель и чиновники не дают ему выступать. Поэтому она будет говорить здесь и разоблачать своим острым языком, пока у нее хватит дыхания, корбельскую баржу [которая приходила раньше о дважды в день с мукой, а теперь лишь один раз], гипсовый хлеб, кощунственные обеды в Опере, зеленые мундиры, бандитов-аристократов и эти их черные кокарды!"
Выступление женщин в Пале-Руаяле предвещает то, что они готовы возглавить новое народное восстание.
7) Двор готовит новый государственный переворот
Фландрский полк прибывает в Версаль 23 сентября с двумя пушками. К нему на помощь подтягивается полк Монморанси. Происходит расширение кадров лейб-гвардии короля: набираются новые гвардейцы но старые не отпускаются. 1 и 3 октября двор дает обед для лейб-гвардейцам где придворные дамы, принцы и герцоги призывают их снять с себя трехцветные буржуазные кокарды, и вместо них одеть черные королевские. Тем самым двор желает вырвать этих солдат из подчинения буржуазии, что ему и удастся. В Версаль стекаются офицеры и дворяне преданные королю. Ходят слухи, что короля собираются увезти в Мец 5 октября, где находится маркиз Буйе с войском состоящим частично из иностранных солдат. Там король должен стать во главе этого войска, объявить Национальное Собрание сборищем мятежников, и силой проложить себе дорогу в Париж. Слухи об этом доходят до народа, и он понимает, что если он "не пойдет на Версаль, то Версаль пойдет на Париж."
Здесь интересно подметить черту общую для многих восстаний: непосредственным толчком к восстанию, как то к походу женщин на Версаль, или к штурму Бастилии, является усилие контр-революции произвести государственный переворот.
8) Давление народа на крупную буржуазию
По поводу восстания народа 5-6 октября Кропоткин делает следующее наблюдение, которое является обобщением, и поэтому интересно для нас с точки зрения теории восстания: "Горсть заговорщиков не может бороться с войском ... Войску нужно противопоставить либо войско же, либо народ - население целого города, сотни тысяч мужчин, женщин и детей, вышедших на улицу. Только они могут победить, только они побеждали войска, лишая их бодрости духа, парализуя их дикую силу." В нынешнее время, эпоха народных восстаний миновала; народное восстание - это характеристика демократической буржуазной революции. Современная эпоха ставит на повестку дня мировую революцию. Поэтому необходимо войско будет бороться против войска. Революционная партия необходимо должна организовываться как революционное войско, т.е. она необходимо должна иметь дуалистическую военно-революционную природу. Одна из главных задач революционной науки состоит в том, чтобы более четко разобрать этот вопрос.
Начинается восстание так: одна молодая женщина (заметьте: именно молодая, а не та, что уже свыклась с той лямкой которой женщине положено тащить без ропота) находит барабан в одном из караульных помещений, начинает громко бить в него, и "громко кричит о вздорожании зерна". Вокруг нее быстро собирается толпа из бедных женщин. Дальше, по описанию Жореса, дело было так: " ... в 9 часов утра, с криками: "В Версаль, в Версаль!" - огромная толпа сгрудилась перед ратушей; представители, заседавшие накануне допоздна, еще не собрались. Женщины хотят войти в ратушу; кавалер д'Эрминьи, полковой врач национальной гвардии, строит своих людей в каре и они направляют штыки против наседающих женщин.
В национальных гвардейцев летят камни; те, избегая кровавых столкновений, укрываются в ратуше; женщины врываются туда, кавалер д'Эрминьи просит их об одном: не впускать мужчин; они обещают и, действительно, сами выставляют посты у главного входа в ратушу. Но в эту минуту взламывают маленькую дверь, находящуюся под аркой: теперь бесполезно охранять главный вход, и огромная толпа мужчин и женщин наводняет залы ратуши. Представители, предупрежденные набатом, в который ударили во всех округах, подходят один за другим, народ требует оганизации движения для спасения свободы. Представители отказываются вести переговоры при подобном шуме; к полудню округа начинают посылать свои батальоны, "батальоны порядка", как их называли в 1848 г.; батальон из Бельвиля под командованием де Сена прибыл первым.
При помощи гренадеров 1-го батальона из округа Сен-Жак-Л'Опиталь он оттесняет народ, во всяком случае удерживает его на месте и отрезает ему доступ в ратушу. Три батальона гренадеров, приведенные начальником штаба командующего Гувьоном, проникают в самую ратушу и очищают здание. В полдень можно было подумать, что умеренная буржуазия овладела Парижем. Но женщины, вошедшие в ратушу безоружными, вышли оттуда вооруженными: они взломали двери складов, где хранилось оружие и боеприпасы; отступая под напором гренадерских штыков, они уносили с собой ружья, порох, пушки. Национальная гвардия, то ли в нерешительности, то ли уже о увлеченная общим порывом, не посмела их разоружить. Женщин было около 4 тысяч ..."
Отсюда видно: во-первых, народ требует от представителей Парижской Коммуны организации похода на Версаль, "для спасения свободы". Под этим можно понимать предупреждение интриг двора, с одной стороны, и улучшение экономического положения, с другой. Во-вторых, буржуазная национальная гвардия, имевшая свои филиалы во всех округах, противостоит, хотя и бескровно, требованиям народа организовать такое движение. Представители Парижской Коммуны всячески задерживают переговоры, дожидаясь пока батальоны из округов не подойдут. В-третьих, женщины, которые первыми ворвались в ратушу в силу той крайней нужды и угнетения которые они испытывают, вынуждены покинуть ратушу под напором гвардии, но захватывают с собой оружие, которое они там обнаружили. Их полу-инстинктивное решение таково: если буржуазия отказывается организовывать нас для похода на Версаль, то мы сами его организуем. Они выбирают себе командиров - героев взятия Бастилии Юлена, Ришар дю Пэна, Майяра. Пушки грузятся на тележки, привязываются веревками, и все это живописное войско, на одной из пушек которого восседает мадемаузель Теруань, бывшая актрисса ставшая революционным вождем, отправляется в Версаль.
О Майяре, который возглавляет женское войско, нельзя сказать что он сильно революционно настроен. Как нам кажется, в его поведении проявляется типичная черта вождей народа: желание договориться с господствующими классами за счет народа. По свидетельству Карлейля, Майяр, по пути из Парижа в Версаль, "уговаривает менад, требующих оружия из Арсенала, что там нет никакого оружия, что самое лучшее - безоружное шествие и петиция Национальному Собранию". По прибытию в Версаль, Майяр держит следующую речь: "Но, сударыни, не лучше ли будет, если наши пушки и мадемаузель Теруань со всем военным снаряжением перейдут в задние ряды? Подателям прошений в Национальное собрание приличествует смиренность, мы чужие в Версале, откуда вполне явственно доносятся звуки набатов и барабанов! Надо также принять по возможности веселый вид, скрыв наши печали, может быть даже запеть? Горе, которому сочувствуют небеса, ненавидимо и презираемо на земле."
Таким образом, Майяр всячески сдерживает напор женщин, желая из вооруженного восстания превратить его в мирное шествие с подачей петиции. Действуя таким образом, Майяр выступает объективно как проводник политики крупной буржуазии в Национальном Собрании, ибо восстанием женщин он желает подпереть авторитет именно этого Собрания.
В Париже отбытие женского войска в Версаль стремительно активизирует революционное сознание мужчин. "В это время, не обращая внимания на батальоны гренадеров, толпа народа на площади Ратуши продолжала расти, она нетерпеливо требовала, чтобы национальная гвардия вся последовала примеру женщин и отправилась тоже в Версаль, чтобы раздавить заговорщиков, спасти депутатов - друзей свободы, вырвать короля из рук изменников. Народ заклинал национальных гвардейцев сохранять верность Революции и остерегаться своих офицеров, среди которых было много аристократов и врагов отечества. Многие национальные гвардейцы уговаривали Лафайета и даже требовали, чтобы он повел их в Версаль." (Жорес)
Здесь наиболее интересно деление внутри самой национальной гвардии. Ее нижние чины на стороне народа и даже требуют похода на Версаль ("... корень зла в Версале, мы обязаны пойти и привезти короля в Париж, весь народ хочет этого"). Ее верхние чины всячески противостоят требованиям народа; Лафайет, на многочисленные уговоры, отвечает что он может следовать только законным приказам представителей Коммуны, как будто сама эта Коммуна имела "законное" основание в приказах каких-либо предыдущих начальников.
Войска окружают Лафайета и не дают ему, на его белом коне, ускользнуть. "Черт возьми, мой генерал, вы не покинете нас, вы останетесь с нами!" Таким образом, представитель буржуазии становится заложником народа. Это предвосхищает новую систему двоеластия, которая уже встает на фоне старой: система "королевская власть-высшая буржуазия" должна смениться системой "высшая буржуазия-народ".
В связи с давлением народа и низов Национальной гвардии на Лафайета, представители Коммуны отдают следующий приказ: "Общее собрание представителей Парижской коммуны ввиду обстоятельств и желания народа, А ТАКЖЕ СООБЩЕНИЯ ГЛАВНОКОМАНДУЮЩЕГО О ТОМ, ЧТО ОТКАЗЫВАТЬСЯ БОЛЕЕ НЕВОЗМОЖНО, разрешает главнокомандующему и даже приказывает ему отправиться в Версаль, оно рекомендует ему в то же время принять необходимые меры предосторожности для безопасности города; что же касается принятия других мер, то оно полагается на его благоразумие."
Как видно, если бы Лафайет и дальше противостоял народу и солдатам гвардии, то они бы его снесли и организовались бы сами для похода на Версаль, как то сделали женщины.
Получив приказ, Лафайет всячески тянет время, хотя и вынужден немедленно отправить в Версаль отряд гренадеров с пушками в качестве авангарда. Впереди этого отряда шествует 700-800 человек из народа, вооруженные ружьями.
9) Противостояние народа, буржуазии и королевской власти в Версале
Женщины прибывают в Версаль в 4 часа дня (5 октября 1789 г.) Они рвутся в Национальное Собрание, которое их видеть не хочет. Но они наседают на часовых, и поэтому, уступая силе, председатель собрания Мунье вынужден их впустить. Входит Майяр во главе депутации из 15 женщин. Майяр говорит от их имени: "Мы пришли в Версаль, чтобы потребовать хлеба, а также, чтобы добиться наказания лейб-гвардейцев, нанесших оскробление патриотической кокарде." Требуя у короля чтобы тот наказал лейб-гвардейцев, женщины на самом деле требуют чтобы тот лишил себя последних остатков реальной власти которой он обладает. Не правда ли верх наивности? Но революция их в дальнейшем просветит.
Король обещает женщинам много хлеба и по доступной цене. Но когда депутация возвращается к основному отряду женщин, те недовольны устными обещаниями и требуют "письменного ответа". Король вынужден поэтому дать письменный ответ.
Под влиянием ответа короля, но главным образом под влиянием непосредственного давления женщин, которые полностью заполнили залу заседаний Национального Собрания, принимается декрет об ограничении цены на хлеб и на мясо. Еще раз вспоминаются слова Льва Давыдовича Троцкого: "История революции есть для нас прежде всего история насильственного вторжения масс в область управлениия их собственными судьбами".
В этот же день происходят следующие события: часть женщин во главе с мадемаузель Теруань проходят по рядам фландрского полка и с помощью уговоров разоружают солдат: "может ли мужчина, достойный имени мужчины, напасть на голодных женщин-патриоток?" Между другой частью женщин и лейб-гвардейцами происходит вооруженное столкновение. Несколько женщин ранены ударами шпаги и несколько солдат убиты выстрелам ружей. Примечательно то, что Национальные гвардейцы, базирующиеся в Версале, открыто переходят на сторону народа, и стреляют в лейб-гвардейцев. Перевес в силах настолько на стороне вооруженного народа, гнев его настолько велик, что основные силы лейб-гвардейцев, по просьбе короля, уходят из Версаля в Рамбуйе. Остаются только дежурные часовые.
В то время как фландрский полк мирно разоружается, а лейб-гвардейцы вынуждены уйти, народ в Версале вооружается. Происходит это следующим образом: "весь день некое официальное лицо ничего не могло найти, пока в эти критические минуты один патриотически настроенный сублейтенант не приставил пистолет к его виску и не сказал, что будет очень благодарен, если оружие найдется, что немедленно и было исполнено" (Карлейль). Вот это классный способ раздобыть оружие!
В этот день, 5 октября, королевские экипажи дважды пытаются выехать из Версаля. Однако версальские патрули, состоящие из солдат Национальной гвардии под командованием майора Лакуэнтра, оба раза возвращают королевские экипажи. Фактически уже с этого момента король взят под стражу.
Вечером 5 октября король подписывает "Декларацию прав человека и гражданина". Этот документ является имитацией американской "Декларации Независимости", принятой 4 июля 1776 года. "Декларация прав человека" долгое время было одним из требований буржуазии к королю, и вот она решила использовать восстание женщин чтобы пробить этот законодательный акт; преподнес этот документ для подписания председатель Национального Собрания Мунье. Посредством этой декларации буржуазия укрепляет свое политическое и экономическое господство. В частности, в "Декларации прав", освящается буржуазная собственность от посягательств кого-либо, то ли королевской власти, то ли демократических слоев. "Декларация прав человека и гражданина" ложится в основу конституции 1791 года.
В 11 часов вечера в Версаль прибывает Лафайет с главной массой Национальной гвардии. Таким образом, его увертки и промедления смогли задержать солдат национальной гвардии и вооруженный народ на 7 часов. В числе его прочих уверток была например присяга, которую он заставил войско дать в Монтрейле, что неподалеку от Версаля. Войско присягнуло, под проливным дождем, на УВАЖЕНИЕ к королю и ВЕРНОСТЬ Национальному Собранию.
Увертки и задержки Лафайета - это акт предательства народного восстания. Вооруженное восстание - это то же, что и военное сражение, где каждый час, или даже каждый миг, играют большое значение для исхода битвы. Восстание даже больше чем обыкновенная битва зависит от фактора времени, т.к. тут большую роль играет воодушевление народа, с одной стороны, и растерянность правящих классов, с другой. Например, наличие Национальной гвардии на стороне восстания сегодня не значит, что завтра она будет тоже на этой же стороне. Поэтому в восстании необходимо действовать более решительно, более дерзко, более отчаянно чем в обыкновенном военном стражении. Необходимо играть ва-банк, как Наполеон при Ватерлоо. Восстание необходимо рассматривать как последнее сражение перед гильотиной.
Перед своим прибытием Лафайет посылает послание к королю, в котором умоляет верить ему (как будто у короля есть выбор!) и заверяет, что парижская Национальная гвардия прибывает в Версаль с целью наведения "порядка". Порядок - любимое слово правящих классов. Оно обозначает подавление революционного народа; слову "порядок" противопоставляется слово "анархия", что обозначает на самом деле Революцию.
Немедленно по прибытию в Версаль, Лафайет, в сопровождении двух членов муниципалитета, направляется к королю. Они предъявляют королю требования состоящие из четырех пунктов: "Первое, чтобы честь охранять его священную персону была возложена на Национальную гвардию ... Второе, чтобы было получено продовольствие, если возможно. Третье, чтобы в тюрьмы, переполненные политическими преступниками, были назначены судьи. Четвертое, чтобы Его Величество соизволил перехать и жить в Париж." Первый пункт означает взятие короля под стражу буржуазии. Второй пункт означает по возможности бросить кость народу. Третий пункт означает назначение буржуазных судей в тюрьмы и таким образом переход государственной власти в этой сфере государственного аппарата из рук короля в руки буржуазии. Четвертый пункт означает "короля - под неусыпный надзор Парижа!".
Король немедленно соглашается на первые три пункта, а о четвертом обещает подумать. Но думать слишком долго ему не приходится.
На следующий день, 6 октября, эта комедия подходит к концу. Утром, один из лейб-гвардейцев высовывается из окна и оскорбляет народ. Завязывается перебранка, а затем перестрелка. Народ врывается в казармы лейб-гвардии, которая к отпору не готова и драпает в покои короля. Там, у входа в королевские апартаменты, они останавливаются, ибо между ними и народом вырастает Национальная гвардия Лафайета. Таким образом, крупная буржуазия спасает королевскую власть, или ее остатки, и делает необходимым еще одно восстание для окончательного свержения короля. Король выходит на балкон своего дворца, сопровождаемый Лафайетом. Толпа ему кричит "Короля - в Париж!", на что он вынужден согласиться. В это же день король, вместе со своей семьей и Национальным Собранием, отбывает в Париж.
10) Некоторые результаты похода
Во-первых, согласно Кропоткину, "...19 октября, Собрание воспользовалось народным движением и ввело ответственность министров и членов администрации перед народным представительством и постановило, что налоги могут быть вводимы и устанавливаемы только Национальным Собранием." Ответственность министров, т.е. исполнительной власти перед Национальным Собранием, означает подчинение монаршей воли буржуазии, конец абсолютизма. Именно это имеет в виду русская буржуазия, кадеты, когда во время мировой войны требуют "правительства народного доверия". И поныне этот лозунг встречается на полосах газет. Надо понимать что за ним стоит буржуазия.
Во-вторых, согласно Жоресу, "Цена хлеба снизилась с 4 до 3 су за фунт. Зима 1789/90 года была исключительно мягкой; в феврале погода была настолько теплой, что строительные работы не прерывались. Мануфактуры работали весьма интенсивно, а созданные муниципалитеты занимали на общественных работах еще оставшихся без работы людей; к концу 1790 года они смогли даже закрыть большинство этих мастерских и строек, поскольку экономическая жизнь в стране сильно оживилась."
Но самое главное это то, что король стал заложником в руках вооруженного народа. Теперь ему крышка.