Письма Ларисы Романовой (Щипцовой)

(дело НРА)

 

Письмо Ларисы Щипцовой (Романовой) из тюрьмы (июнь 2000 г.)
23.06.

Приветик вам, дорогие вольные человеки-человечки! Решила я опять вам всем катануть большое письмо своих тюремных застенков. Приколов у меня тут и прибамбасов масса произошло, хотя на волюшке золотой у вас там поболе. Как там без меня, небось, тишь-гладь и никакого кипиша? Кое-кто скучает, наверное, ну а кое-кто и радуется, что я опять на тюрьме отдыхаю, а?

Начну сначала, а там уж как получится. А то мысли, как скакуны, поскакали куда-то.

Так, до 26 апреля отдыхала я на больничке в стационаре. Гуляла только с мамками, знакомилась, присматривалась. Курятник тут N6 редкостный. Власть мусорская-оперская, образцово показательный концлагерь. Только вместо крематория почти всех нормальных девок ждет зона. А шелупонь, за редким исключением, идет на волю, чтоб через полгода опять заехать на данный курорт. Смурела я первый месяц сильно, ну как и положено. По ночам все воля снилась, а сейчас так, всякая ерунда. Вообще, я постараюсь без матов, но иногда для эмоциональных оттенков буду, потому как я ведь не Лев Толстой вам тут. Вот и ладненько. Писем совсем никаких не носили, от родителей лишь одно. 25.04. был выезд у меня на суд по изменению меры пресечения на подписку о невыезде. Только зря промучалась с Надюхой в конвойке. Судья очень жалостливо смотрел мне в глазки-лупоглазки и кивал на прокурора. А прокурору, конечно, бэшники хвоста накрутили в нужном направлении. Повидала зато отчима и Гефтера, что было чертовски приятно. Валентин Михайлович прямо как родной мне стал. 26.04. перевели наконец в хату к мамкам, в 206-ю. А я просилась в 205-ю. Ну, 206 красная хата, а 205 - нет. Так что сразу мне ясненько стало, что пошла я на раскрутку, и девки меня сразу предупредили, показали мне мусорскую бабочку. Встретили меня хорошо, пригласили сразу за стол общаковый, (мусорская отдельно кушала). Но я села одна, отдельно, чтобы поглядеть, что к чему. Ну и стала пробивать перевод в х.205 - через врачей и воспитателя. Хата мамочек большая, с отдельной кухней, душем, санузлом - где есть даже бидэ. В хате на тот момент были три цыганки - они, как известно, очень дружные и вообще нормальные девки. Потом, таджичка была, которая потом стала моей семейкой (ст. 228-4). Ну и две так себе: ни рыба ни мясо, куда ветер дует. И мусорская, конечно - срок у нее за продажу детей. Я и таджичка - мы две всего крабки на всех мамок были. А по тяжести статей - такие только у меня и у одной ингушки с х.205. Так что надо было мне себя поставить на соответствующее мне место, что я и сделала еще, в общем-то, будучи в стационаре. Но вообще-то, все это здесь, как и везде: не так важно - важно, как ты себя держишь, уважаешь ли себя и людей, как на мусоров смотришь и все такое. Короче, все зависит от самого человека, человек он или собачья морда. За себя могу точно сказать, что человек, и за поделку мою любимую - тоже. Кстати, я много буду специфической терминологии применять, если что, то "сиделец" любой распишет, в принципе. На сегодня, 23.06., пока пойдем, допишу потом еще.
Продолжаю 25.06.

Вернемся к событиям в хате. Сколько-то времени все было тип-топ. Наденька моя подросла, прорезались 2 нижних зуба, стала вставать и ходить, держась за опору, ползать так быстро, что не догонишь, ходить по большому исключительно на горшок, и время от времени туда же по маленькому. Вообще она тут всех радует, какая она умная, веселая, спокойная и замечательная - и в кого бы это? Наверное, в тезку - тетю Надю. А меня вообще радовали все дети с наших камер, и моя Надюха хорошо с ними всегда играла. Если чего не хватало ребенку какому-нибудь - я всегда старалась помочь, т.к. нас с дочкой мои родители всем тут обеспечивают, как могут.

Да, что касается писем, то мне это дело то замораживают, то размораживают. В майские праздники получала регулярно, очень много от коммунистов, некоторых даже мне незнакомых. Отвечаю всем, хотя бы коротенькой почтовой карточкой. Потом бывает, что по 2-3 недели носят 1-2 письма, а потом кидают целую кучу опять - 5-6 штук за 1,5 месяца давностью и 5-дневной давности одновременно. Письма тут носят нам по вторникам и пятницам. Видимо, цензор мои письма - некоторые, по крайней мере, а также те, что приходят, дает читать следакам. Из прессы получила только Бюллетень Комитета ЗПЗ -борцов за социализм, а остальное стали изымать и писать на конвертах так: "Нет разрешения следователя". Полный бред. Не так давно мне приходил ответ на мою жалобу на пресс-службу ФСБ - это насчет того, что они во все СМИ объявили, что - круто - наконец пойман и арестован крутой террорист Романова, член НРА - это в тот момент, когда я была еще подозреваемой, тем более, что у меня несознанка. Самое интересное, что в ответе прокурора написано, что факт объявления этой ерунды действительно был и ... он соответствует материалам уголовного дела. Т.е., оказывается, не надо никакого суда и следствия, все уже решили за всех, все виноваты по самое не хочу, вот только срока наши нам не сообщили, какая досада. Надо в Минюст внести предложение, чтоб прокуроры заменили на фиг всех следователей, адвокатов, судей - а круто было б, если б еще и за зеков они срок тянули, а? Такой расклад меня радует. Ладно, хочу спать, не могу. На этом пока stop.

Пишу уже 27.06. Сегодня принесли продленку до 6 месяцев, т.е. до 4 октября. Что ж, будем сидеть. Ну, приступаю к описанию последних событий. Сейчас нахожусь я опять в больничном стационаре, в одиночке, и еще весь кошмар заключается в том, что меня с ребенком не выводят на детскую площадку, как всех мамок, а запирают в боксы бетонные. А дело было так. Мусорская мразь в х.206 - Николайчук, была под крутой крышей здесь, т.к. сидела она за торговлю детьми, а бизнес этот круто завязан с ментами и чиновниками. До приговора ее статью никто не знал, и она разводила мамок на всякие базары, а потом этим мамкам давали бешеные срока, и никто ничего понять не мог. Когда ее осудили (всего 3 года), на зону ее не отправили. Было так: называют ее на этап, а она во всеуслышание говорит: "Позвоните такому-то по такому телефону". Все в шоке. И вместо зоны сидела она в х.206 и стучала. А вышла амнистия, под которую она попадала, она вообще обнаглела и стала в открытку говорить, что опять будет продавать детей. Конечно, меня черт дернул с ней схлестнуться по полной программе. Короче, с моей стороны все было показано, рассказано и поставлено на свои места, и все нормальные девки с обеих мамкиных хат меня поддержали, потому как все давно ее ненавидели, но боялись связываться из-за оперчасти. Результат не замедлил наступить. 19.06. утром мне говорят, чтоб я с вещами и ребенком шла в одиночку в стационар. Я говорю: "На каком основании? Давайте сюда врача, чтоб он представил основания на перевод на больничку, а без этого ваше требование заведомо незаконно, а я должна подчиняться только законным требованиям администрации. Позовите, говорю, представителя администрации, а лучше - начальника СИЗО". Приходит т.н. воспитатель. Я ей говорю: "Я знаю, что причина перевода - конфликт с Николайчук, так давайте разберем суть конфликта, а не действовать со мной так по хамски. И вообще, говорю, с января она не должна здесь находиться. И что это за безобразие, говорю, на меня есть единственный выговор, а больше никаких рапортов нет". В отказ, короче, выходить с камеры. Сижу на кухне с дочкой. Залетает опер - Максимова эта, зам. нач. ИЗ (так она представилась) и куча мусоров. Опер говорит, мол, нарисуем тебе рапорта, не волнуйся, и кроют они меня и так и эдак. А я им все, как умная Маша, не имеете права да не имеете права, да на "вы" называла этих сучек. Максимова говорит: "Выносите ее вещи", и они побежали мои вещи выкидывать с хаты.. Все, кстати, на глазах девчат происходило. Все детей на руки похватали, бледные, трясутся, дети орут перепуганные. Максимова берет меня за волосы и давай, мразь, таскать, и потом долбанула головой об железную ножку стола. А дочка моя у меня на руках, плачет, надрывается, просто в ужасе. Я и сама заорала: "Ты, так-то и так, не смей меня трогать". Потом стали они у меня ребенка из рук вырывать. Со мной вообще истерика случилась. Им то что - они Надю схватили за ручки и ножки и рвут на себя, я отпустила, т.к. поняла, что они даже прибить ее готовы. И еще улыбались все так садистски, смеялись при всем при этом и говорят мне: "Ну, Романова, мы к твоим статьям еще захват заложника прибавим, потому что ты своего ребенка используешь как заложника, и мы свяжемся со своими всякими прокурорами, и дело это раскрутим, и лишат тебя очень скоро материнских прав". А я им говорю все, что о них думаю, а думаю я, что их всех не матери рожали, а в канализации отловили как жертв абортов. Я сейчас это все пишу, и меня до сих пор трясет, вы там не думайте, что это у меня крышу рвет, это все правда происходит, здесь, сейчас, со мной, с моим несчастным маленьким ребенком!!! Ну, дальше. Надюху у меня отняли, она ко мне рвалась и кричала ужасно, и Максимова говорит: "Уносите ребенка". Я как это услышала, у меня вообще в глазах потемнело, я их распинала и рвусь бегом за той сукой, что моего ребенка уносит. А она бегом из хаты, а остальные бросились на меня, пинают, руки выкрутили назад и в наручники. У меня от всего этого ужаса ноги отказали, и они меня за выкрученные локти поволокли, и пинками еще. Но когда с хаты вытаскивали уже, передо мной прямо морда этой мусорской твари как прояснилась из тумана (потому что у меня перед глазами все в тумане было и как вата в ушах - это после удара головой об стол) и я силы собрала, распрямилась как-то и на глазах всех (видимо) плюнула в морду собачью этой детопродажнице, оперской ковырялке, и что-то сказала ей, не знаю, не отдавала себе вообще отчета. И кричу, на всю тюрьму ору: "Отдайте ребенка, мой ребенок, суки, так-то так-то" и рыдаю, а они волокут меня. А потом та, что зам. начальника представлялась, говорит: "Вот сучка, как орет, надо ее заткнуть", разворачивают меня, и она меня пощечинами давай хлестать, и говорит при этом что-то типа: "Вас анархистов всех опустим" и еще всякое прямо по моему уголовному делу - и я уже потом поняла, что ветер-то дует напрямую из ФСБ, просто бэшники мусорам "фас" сказали, а те лишь отлавливали момент. Здесь еще ни с одной мамкой такого не проделывали, даже у кого была куча трупов и кто по 15 лет получал. И только когда дотащили меня до лестницы, показали мне мою Надю. Но не отдали, а волокли меня в наручниках до одиночки в стационаре. Отпустили они меня только в камере, я наручники сама с кожей содрала и дочку свою схватила на руки. И еще час ждали, когда вещи наши соизволят нам, как собакам, бросить, и не положить мне ребенка было, не покормить, а сама я еле держала ее. Молоко у меня с того момента пропало сразу, за день теперь от силы 100 грамм. Сутки голова болела страшно, и плохо слышу, как сквозь вату, до сих пор. Конечно, во время всего этого "путешествия" я выдала этим фашистам такой лексикон, что сама потом удивлялась, откуда такие слова-то у меня родились. После всего этого Наденька была несколько дней психованная, от любого повышения голоса плакала и от любого стука дверей и кормушки вздрагивала и хныкала. А сейчас, стоит мне с хаты выйти - плачет, а при виде ментов вся как-то застывает, как в ступоре. Думаете, на этом издевательства над нами закончились? Это было только начало, а каков будет конец, я не знаю, потому что каждый день я борюсь, чтоб не покончить с собой. Иногда мне кажется, что дошла до точки, что сил моих больше нет выносить это все.}

С того дня и еще несколько дней постоянно всякие мусорки намекали мне, что вот-вот ребенка моего заберут у меня, опять же, насильно, в больницу, а меня кинут в карцер. А перед тем, как кинуть в карцер, здесь девок менты дубасят до синевы демократизаторами. Здесь, сделаю я такое небольшое отступление, вообще творится беспредел. Например, в хату могут залететь менты и начать поливать газом, и люди все задыхаются, а в камерах и беременные (почти в каждой хате они есть), и старушки, и больные. Или, бывало, если в камере какой беспорядок, то пускают в камеру огромных овчарок, которые зеков хватать натренированы, и девчата все прыгают на верхние шконки, и беременных и старушек затаскивают, чтоб их собаки не растерзали. Бывает еще такое - решают хату наказать, выводят к запретке и заставляют по кругу вокруг централа бегать, а сами сзади идут с овчарками. А когда в хате кто-то умирает, никого нельзя дозваться, и девки орут через решку в окно на плац, чтоб кто-то из врачей пришел. Бывало часто, что рожали девчата прямо в хате, т.к. врачей было не дозваться. А самый случай, который меня поверг в шок просто, был такой. В хате в кухне от железных шкафчиков для продуктов било слегка током, т.к. в стене что-то с проводкой было. Девки жаловались администрации постоянно. И как-то две девки сидели, облокотясь на шкафчик, и вдруг разряд. Одна прыгнула прямо через стол, а вторая умерла тут же. Врачи и мусора пришли, им все объяснили. Вскоре с хаты дергают одну молоденькую девчонку, у которой ни адвоката, ни родни, и сама не горластая, и везут ее на Петровку, и там прессуют на чистуху, что она грохнула эту девку с помощью электротока. А менты приходят в эту хату и говорят: "Если не хотите, чтоб молокососка эта на Петрах чистуху подписала, то пишите всей хатой, что девка ваша погибла от неосторожного обращения с кипятильником". И все написали. И тогда девчушку, всю никакую, с Петров привезли к ним назад, а начальник СИЗО Умряшкина издала по СИЗО приказ по кипятильникам особый, и во всех хатах теперь этот приказ беспонтовый висит. А девку погибшую так и похерили, потому что была она со Смоленска и здесь никакой родни у ней не было, кто мог бы этот концлагерь раскрутить за, фактически, убийство. Потом хату эту закрыли на ремонт, а когда вернули туда зечек опять, то от шкафчиков так же и пробивало током, как и прежде. Поэтому я знаю за себя вот что (вы уж там думайте про меня что хотите - что я головой двинулась или рефлексирую), но если Нади не будет со мной, меня тут просто легко замочат (ха, в сортире, как Путенок поет) или искалечат как-нибудь. Я вообще жду чего-то подобного теперь каждый день.

Так вот, прогулок на детском дворике нас лишили, и приказ оперчасть дала выводить нас в 6-й бокс с Наденькой. 6-й бокс - это такая бетонная яма длиной в 5 метров и шириной в 1 метр с маленькой скамеечкой. В дождь там от сырости можно схватить пневмонию сразу, а в жару - тепловой удар. Над всеми боксами орет радио, и моя дочка аж щурится, т.к. ей звук давит, видимо на перепонки. А радио на прогулках на полную делают для того, чтоб девки между боксами не орали друг другу. И динамик прямо над каждым боксом висит. Моя Надюха не видит больше ни детей, ни других людей, кроме ментов, которых боится теперь, ни зелени и травы - сейчас, в разгар лета, ни на качельках не может покататься, ни поиграть в песочек, ни от дождя не можем укрыться под грибок. Поэтому гулять я с ней почти не выхожу - на таких прогулках она психует. Иногда сами менты жалеют нас и переводят, вопреки приказу, с 6-го бокса в большие бетонные боксы. Но это тоже не фонтан. Ну, пока все, а то ночь уже.

Так, продолжаем разговор 28.06. Сегодня у меня небольшая победа - меня будут выпускать в детский дворик в отсутствие там других мамок, т.е. с 9 до 10 утра и в будни с 14 до 15 часов, а после, когда они выходят, переводят в бокс или назад в камеру. Наверное, мои записки напоминают сводки с фронта. Так оно и есть, я тут постоянно в состоянии войны, ни секунды расслабона, вот так.

Так, ну вы почитали и подумали, что я тут сижу - страдаю и плачусь в жилетку вам. Ни хрена подобного. 20.06. я отправила жалобу на незаконные действия администрации СИЗО в Люблинский суд. 21.06. и 22.06. отправила по жалобе по различным фактам нарушений моих прав и прав моего ребенка прокурору по надзору за исполнением законности. 20.06. написала заявы врачу - терапевту и врачу-педиатру на срочный осмотр и представление мне оснований моего нахождения в стационаре и на лишение моего ребенка нормальных прогулок. 22 или 23.06. написала заяву на личный прием к начальнику СИЗО. 27.06. написала заяву на имя начальника СИЗО по поводу прогулок ребенка и потребовала выводить меня в вышеуказанные часы.

Теперь по результатам этой борьбы с ветряными мельницами. Из всех жалоб мне принесли уведомление на отправку только за одну - прокурору, а в суд, где я требую возбудить уголовное дело на Николайчук и опершу Максимову - не приносят, а завтра 10-й день истекает, т.е. они по закону в течение 10 дней должны уведомлять об отправке жалоб. Вот и делайте выводы. 20.06. фельдшер отказалась фиксировать мне побои внаглую. 21.06. после моих заяв врачам меня вывели в медсанчасть. Терапевт зафиксировала головную боль, но в результате чего она писать отказалась, а также отказалась фиксировать побои. Педиатр была в шоке оттого, что случилось со мной и ребенком, звонила Максимовой и пробовала последнюю урезонить с прессом, но без мазы. Педиатр вообще тут хорошая, и к ней претензий у меня нет. Потом повели меня ... к психиатру. Причем, когда раньше я просилась на прием к психиатру, чтоб та дала мне что-нибудь от бессонницы, то не водили. Психиатр, как и две прочие врачихи, подтвердила, что никаких оснований держать в стационаре меня нет у них - у медчасти, но... тут она начала мне гнать такую тему: что стационар чисто формально закреплен за медчастью, а на самом деле это камеры изоляции, но это нигде не указано, т.к. карцера уже есть. Поэтому они, врачи, по представлению оперчасти чисто формально подписывают перевод в стационар, и это она, психиатр, по требованию Максимовой, подписала этот перевод, но про прогулки они, врачи, впервые слышат. Интересно, какое право она имела этот перевод подписывать, если даже ни разу не вызывала меня на прием, несмотря на мои же неоднократные просьбы? Короче, выписала она мне от бессонницы элениум и сказала, что буду я на стационаре не больше недели. Но я по кое-каким каналам знаю, что засунули меня сюда где-то на полгода. После заявы на имя начальника СИЗО пришла воспитатель и сказала, что насчет прогулок в детском дворе меня одной договорилась. И еще - когда меня сюда кинули, здесь было не то, что в апреле, когда я была в этой хате - 117, на карантине. Здесь был натуральный нужник, грязь жуткая, и при том, ни ведра, ни половой тряпки, как раньше, кран с горячей водой вырван с корнем, ночной светильник выкручен. Стала добиваться ремонта этих дел, и только вчера - 27.06. пацан-дежур сжалился, вызвал электрика, и стали мы с Надей спать без дневных ламп. А крана не дождусь, наверное, до конца дней своих, также как и ведра с тряпкой. Убираюсь все одно, как могу. Что-то еще тут с розеткой, у меня сгорели оба кипятильника, и бегаю к плите из камеры - если смена хорошая (а Надюха тут одна плачет), а если нет, то жду по 40 минут, пока они мне воду вскипятят и принесут. Продукты детской молочной кухни за день портятся, т.к. холодильника в стационаре нет, я уж не говорю про продукты с передачки - родители-то сделали в расчете, что я в общей камере.

Ну, вот и подходим к концу повести "нет печальнее на свете". Хочется напоследок правозащитникам отписать такую тему: я очень-очень понимаю, как скрипит сердце защищать разных там анархистов да коммунистов. Просто задумайтесь вот о чем - не только методы, но и морды собачьи остались абсолютно те же - кто раньше диссиду прессовал , тот так в своем кресле пересидел "смутное время" и прессует теперь... "красную" диссиду. Раньше были антисоветчики, а теперь антипутейчики. Да, раньше диссидентов не обвиняли в терроризме, но! но раньше и пацанов не опускали до петухов руками МУРа, как это случилось с Кочкаревым, или как то же пытались с Соколовым сделать. А беспредел надвигается, судя по радиосообщениям, что я слышу, неудержимо. Да сидеть раньше было не то - мусорские-оперские притухали там, где общаковые порядки были, и красных зон и тюрем, в т.ч. женских, мало было. А сейчас понятия сведены во многом на нет, и нам, нынешним политзекам, от погон придется го-ораздо хуже, чем диссидам было. Так я понимаю.

Чего я хочу в конечном итоге? Отсидеть. Дождаться отсидки всех моих родных человечков, обнять их, выпить с ними вина, пива, джина с тоником. Уехать из этой страны с дочками. Родить сына. Вот моя программа-минимум.

Сегодня вывели в мамкин дворик на 1 час, гуляла одна с Надюхой. Хоть что-то. Ну вот, на этом повествование и закончено пока. Не смурейте, не морозьтесь, не гоняйте. Живы будем - не помрем. С тюремным революционным приветом, ваш Кипиш Лариска.

P.S. Не успела дописать, вперлась в хату опер Максимова. Обменялись колкостями, язвительно поулыбались друг другу. Я сказала ей, что я такой человек - не трогай меня, и я тебя не трону, а после всего происшедшего отношения наши будут проблемные. Она намекнула, что пока я "наши отношения" не пересмотрю (это что, она думает, я стучать буду?), то буду сидеть в том положении, что сижу. И еще сказала, что есть такая инструкция, по которой администрация СИЗО через прокуратуру может лишить мать пребывать с ребенком в СИЗО, и ребенка у матери отбирают и передают опекунам или в детдом, и что это вполне могут сделать со мной. На этом базар завершился. Что мне делать, не знаю. Хочу кинуться, но боюсь боли, был бы клофелин, то не раздумывала бы даже. Адвокат была, после моего рассказа была в июне и тоже говорит, что теперь за мою жизнь не ручается. Такие вот дела невеселые.

Я НЕ ЖАЛОВАЛАСЬ

Секунда сансары ползет за секундой устало,
Живу в духоте истеричной, предгрозовой,
Привычно дурачусь, но мыслю и чувствую яро,
Успешно и жестко забыта дорога домой.

Ваш Ларик. 02.12.2000-02.01.2001 г.

Привет вам!

Приветик вам тюремный и вашему драгоценному здоровью! Не заскучали там за моими очередными сводками новостей? Я сразу извиняюсь за многомесячный мороз, а так много всего интересненького происходило, что наверное это «письмо N 3 для общественности» получится невнятным и рваным. Итак, постараюсь расписать про все дела за июль, август, сентябрь, ноябрь и... ужас, уже начало декабря! С краткими и не очень лирическими отступлениями! Сразу лирическое отступление. Довелось прочитать свой собственный текст N 2 в «Дуэли». В целом, хорошо что это все появилось в более-менее массовом издании. Но... зачем же так много добавлять ЯВНО неавторского текста?! И выбраны именно такие места из текста, что все в целом оставляет очень жалостное впечатление. А я не жаловалась, я просто была в бешенстве и временном помрачении сознания! Жаловаться мне вообще противно, а пишу жалобы, скажем, на ФСБ (в дальнейшем буду писать «Б»), потому что они так обзываются, эти писульки - «жалоба», а по сути это из области «врагу не сдается наш гордый...», я еще мыслю и существую, и безответно «Б» издеваться над собой не позволю. Есть и явные придумки там, а возможно, это ошибки наборщика - откуда в тексте взялись «боксы с шипами»? Боксы тут есть, ящики металлические такие со стулом привинченным внутри, и некоторых надолго засовывают туда, но шипов никаких нет! Т.е. я не хочу, чтобы какие-то ужасы дописывали несуществующие. Потому что состояние зэка, что с ужастиками, что без, тем, кто не побывал в так сказать «отдаленных» местах, передать невозможно. Это другая реальность - неволя, а не фильм ужастиков, не триллер для неискушенных. Т.е. в дальнейшем просьба либо просто исключать, либо близко к тексту. Я хочу, чтобы это письмо (отредактированное в соответствии с моим вышеизложенным замечанием), как и предыдущее, распространялось как можно шире.

Где-то в середине июля моё пребывание в стационаре и прогулки в боксах неожиданно закончились. Не помню число, но точно это был понедельник, выдергивают меня из камеры моей одиночной, 117, и ведут вроде в следственный. Думаю - следак, а меня не на 2-й этаж, как обычно, а на 3-й, где начальство. Иду, не пойму в чем дело, но тревожно: чего, думаю, опять припасли? Заводят в симпатичный такой кабинетик, а там мужик сидит. Закрывают дверь, и остаемся мы с ним вдвоем. Он представляется местным прокурором Новиковым. Таких прокуроров, наверное, точно больше нет - стильно одет, прическа модная, прямо супер, а ему где-то лет под 50. Рассказала ему все, как есть, не буду повторяться, все описано раньше. Ну а в сокращенном варианте он это в жалобе моей читал, получил-таки ее и по ней приехал разбираться. Говорит, типа, надо бы выслушать Николайчук, из-за которой сыр-бор, и Магжанову, которая видела, как опер тебя била. Я говорю, мол, поздно, Николайчук ушла домой по амнистии (да, это круто - за торговлю детьми у нас уходят по амнистии), а Магжанову амнистировали в зале суда.

Надзиратели

Да, про Николайчук много потом интересного узналось. Я уже писала, что после вступления ее приговора в законную силу она сидела здесь полгода, до конца срока оставалось ей 1,5. А в зону вывозит этап в среднем в течение недели. Николайчук очень зоны боялась - и правильно! - и за здешний санаторий хорошо работала по своей стукаческой специальности. У девчат крысила помаленьку вещи и продукты, памперсы гуманитарные и одежду в баулы собирала, а ребенок ее в кроватке целыми днями немытым сидел. И на счет ей лавэшки капали, так что соскочила она отсюда с подогревом, плюс еще восемь баулов за ворота вынесла. А старосидящие говорят, что вошла в камеру с ребенком в драном халате и с пакетиком целлофановым. Никто к ней, конечно, не ездил, ничего не присылал.

В общем, Новиков меня выслушал, потом еще пригласил и выслушал замначальника оперчасти - она, кстати, не особенно в курсе была всего случившегося и говорит примерно так: «Я, Романова, тебя насквозь вижу, с тобой, конечно, неприятности происходят, но и ты явно в детстве маму не слушала. Я разберусь, помогу тебе, но это первый и последний раз, если с твоей стороны опять пойдут какие-нибудь непонятные движения». Не успела я вернуться в камеру, опять меня выдергивают - на этот раз к старшему оперу спецкорпуса (то крыло, где сидят Надя и Танюха). Она по новой все спрашивает и говорит, что вообще непонятно, почему даже если с моей стороны и были нарушения, то приняли такие, мягко говоря, неадекватные меры? В общем, говорит, прогулки будут у тебя со всеми, как обычно, иди собирай вещи, пойдешь назад в камеру к мамкам. Я думаю: «Ну, гулять-то пустят к девчатам, эпоха каменных мешков закончилась вроде, а в хату общаковую точно сегодня не поднимут». И правда - минут через 15 зашла эта опер и говорит: «Потерпи 3 дня, вопрос с переводом решится». В 3 часа я вышла во двор и сама не верю, что вот сейчас увижу почти родные, ха, лица детишек... Как, думаю, Надя моя отреагирует на такое количество народу? Выводят - ну обниматься. Но, по правде сказать, изолированный не значит - покинутый. Голь на выдумки хитра. А Романовы - они вообще твари живучие чрезвычайно!

Опишу вкратце то, что происходило в период между заморозом и разморозом. Через неделю или полторы после моего перевода в одиночку залетела ко мне оперша Максимова, та, что весь бедлам устроила. Уже было около 20.00. Чуть не обнюхала мою обитель, уселась и начала разглагольствовать, мол, ты что думаешь, к тебе девчата из камеры мамок нормально относятся? Нет, все на тебя писали заявы, никто тебя не поддерживает, все рады, что тебя перекинули, и еще радостная новость для тебя: Николайчук дома, а ты сидишь здесь и будешь сидеть долго - столько, сколько захочу я, а я хочу, чтобы ты сидела до того момента, пока мы с тобой не найдем общий язык, и тебе придется найти с оперчастью общий язык, и не таких тут обламывали, и ничем ни твои бабушки и дедушки, ни депутаты и никто вообще тебе не помогут, а вопрос о лишении тебя материнских прав вообще стоит ребром.

Я сидела в таком ступоре ненависти, что не помню, что отвечала, но то, что думала. А думала и знала следующее: большинство девчат-мамок нормальные и относятся ко мне нормально, а некоторые меня круто поддерживали! И сидели, и посидим - уже вроде как сидим. И в гораздо худших условиях сидели и не мусорнулись, не на лохов напали! А насчет материнских прав я говорила потом со старшим опером спецов, специально задала этот вопрос. Она так удивилась и говорит, мол, ты что, я вообще такого случая не помню у нас в СИЗО, это решается через прокуратуру и только в том случае, если имеется масса данных о том, что мать вообще не заботится о ребенке, не кормит, например. Ко мне это отношения иметь не может.

Адвоката долго не было - не получалось прийти. Он от всей этой истории был в шоке, стали думать, что делать. Обратились к депутатам. Олег Шеин рвался прийти в СИЗО - идет до сих пор. С.Ковалев послал депутатский запрос в ГУИН - это отдельная история, опишу ее ниже. Родители 2 раза ходили к начальнику централа, ответ один был: ситуация известна, меры приняты правильно. Терку же Максимова гнала такую (и ее потом повторили мне): Романова второходка, и поэтому ее надо изолировать от впервые судимых. На то, что кроме меня в камере матерей есть другие ранее судимые, - на то не смотрели. ФСБ прислало указание администрации СИЗО N6 применить к Романовой, Ракс и Нехорошевой режим строгой изоляции. Поэтому меня лишили прогулок с ребенком в детском дворе - вроде того, что мимо двора выводят на прогулку весь централ, и мы с девчатами увидим друг друга, а вдруг крикнем что-нибудь касающееся материалов дела? Да, это круто - об уголовном деле орать друг другу на весь централ! Даже обидно, что держат - за кого? - за полных идиотов??

Через пару-тройку дней после перевода пришел Димка Андреев (следователь ФСБ-Ред.). Адвоката не было. Сижу, голова трещит после максимовского приложения ее к ножке стола, Надя на руках. Говорю: ну, что это вы, следственные действия с адвокатом, вы же в курсе. Потом вкратце описала свое состояние - смысл какой молчать, он уже все разнюхал. Недаром так скоренько прилетел, и без адвоката. Я говорю: «Вот это все происходит - вам же хуже, как вы будете следственные действия проводить, интересно? То я ребенка в камере с девчонками оставляла, теперь с кем оставлять? Буду с ним сюда лазить, и мне по фигу - а вы не сможете меня тут больше 3-х часов держать - Наде надо спать, есть, гулять и прочее». Димка задумался и обещался поговорить с администрацией. И вот прикол-то - действительно ходил, просил меня разморозить, чему я несказанно удивилась. Но не дурите: мое удивление - не повод для меня менять свои принципы и свою позицию, как конкретно, так и по жизни.

Подруги

В тот первый день «вместе со всеми» я, наконец, увидела Танюху. Давно уже знала, что она на централе, да не могла словиться никак. Пока гуляла в боксах, писала записки - выцарапывала на лавках - на нее. Но без толку, Надя Ракс их видела, а вот Танюха, видимо, нет. Я была поглощена своими мыслями, заметила её «лоб в лоб» и застыла, как вкопанная. И Танька так же. Ну и погнали их камеру дальше. Больше мы с ней не виделись. Режим их прогулок перестроили - выполняли «строгую изоляцию» - т.е. мы гуляем утром с 10 до 12.30, то их стали водить с 9 до 10 утра, и словиться-увидеться стало нереально.

В это время между мамкиными камерами - 205 и 206 - постоянно шли переводы, то одну камеру ремонтировали, то другую. И народу было полно, свободные места только напротив кухни и туалета. Когда действительно через несколько дней старшие опера пришли и спросили, собираюсь ли я переводиться, я сказала, что хочу подождать, пока окончательно не утрясется все с переездами из камеры в камеру и когда будет посвободней. На том согласились. В общем, я так привыкла к своему одиночному существованию - никаких напрягов и шума, читала много, 2 раза шла гулять, так что Наде хватало общения с детьми. Одна хорошая девчонка по освобождению оставила мне электрочайник, плитку и японский телевизор со встроенным радио, так что я сидела с комфортом. Спасибо ей огромное!

С Надюхиной камеры в мае или в июне сдернули на Матросскую тишину - на лечение - подсадную Коломиченко, и ей сразу стало жить поспокойней. Они с Таней ездили без конца на изменение меры, абсолютно бесполезно. Надя очень рада, когда удается видеть в суде родные лица друзей. Я ее понимаю, но мне лично проблема такая с ребенком по автозакам и конвойкам ездить с утра и до ночи. Надю страшно возмущало, что на выезде на сборке шмонают, а то снимают трусы и во всех отверстиях смотрят - «ищут» запрещенные вещи и записки. А я сказала: это унижение для тех, кто придумал ТАМ смотреть, а мы не в помойках найдены, у нас ТАМ, ха, чисто и стыдиться поэтому нечего.

Да, чтоб вы были в курсе, как выезжают здесь - заказывают в 3.30 утра, в 4.00 утра выходишь с «казенкой» - это кружки-ложки-матрасы, относишь в склад и спускаешься на т.н. сборку - это камера, откуда всех выездных начинают с 8 утра выдергивать в автозаки, последний автозак уходит примерно в 12 дня. А привозят, самое раннее, в 18 часов, а самое позднее - в 2 часа ночи. И тоже загружают, перед тем как в свою камеру поднять, на сборку. Шмон проходит и в ту, и в другую сторону: раздевание, заглядывание в рот и в зад, иногда кладут на гинекологическое кресло. Представьте, если человек едет на суд, процесс по которому идет, скажем, неделю! Мамок так не возят - утром выводят прямо к автозаку. А когда привозят, на сборку не заводят, а шмонают и сразу поднимают в камеру.

С Надей Ракс мы заявили летом отвод, она - лично Андрееву, а я - Следственной службе УФСБ по Москве и МО. Надя мотивировала отвод давней личной неприязнью, постоянными нарушениями права на защиту (с февраля до июня ей не давали свиданий с адвокатом, а потом - раз в два месяца с боями, постоянное разрешение адвокату вообще не дали до сих пор), не давали записывать замечания в протокол и пр. У меня отвод мотивирован был тем, что УФСБ по Москве и МО фактически является истцом, т.к. им причинен материальный ущерб, и вследствие этого ФСБ заинтересовано в исходе дела и должно самоустраниться от ведения следствия, а дело должно быть передано в ведение прокуратуры. Ну и по мелочи: что следователь отказывается записывать мои показания на допросах, называя их враньем, и вынуждает меня записывать ответы в конце протокола, про заявления пресс-службы ФСБ и лично Здановича о нас как о террористах, хотя вина наша судом НЕ доказана, упомянут был случай с администрацией тюрьмы и т.д. Забегая вперед, скажу, что получили мы отказ с правом подавать отвод далее в Генпрокуратуру. Надя Ракс отвод отправляла из тюрьмы, он никуда не ушел, конечно, потом его отправил-таки ее адвокат. Ну а мы с адвокатом вручили отвод лично следователю.

Надя отправляла множество жалоб - глухо, как в танке. Постоянно мучилась и мучается головными болями - заявления к врачу остаются без ответа. Книги на английском языке не разрешили передать. А дальше было вообще интересно, но об этом позже. У Татьяны участившиеся приступы. Отчасти это было связано с тем, что просто «забывали» приносить ей из санчасти лекарства в выходные. Нас всех грузят, будто Соколов сломался и дает показания, какие нужны ФСБ, т.к. пустили, мол, его под пресс, и он не выдержал и готов на все, чтобы попасть в Лефортово. Но мы точно знаем, что это ЛОЖЬ! Собственно, зря он беспокоился - из нас никто о нём плохо не думал. Я проверила через авторитетных пацанов - все там нормально. Вот так. Дело Бирюкова было выделено из нашего, и суд обещался быть в ноябре, но в ноябре никаких движений не было.

Опера

Надо завершить повествование о Максимовой. Около недели я уже гуляла со всеми мамками, и вдруг приходит прямо на прогулку Максимова. Я сижу себе в сторонке. Она потихоньку поприкапывалась ко всем, подходит ко мне. Скривила морду и стала выговаривать: сначала за жалобы - что они мне не помогут, потом за моих родственников - таки-перетаки; а потом спрашивает, кто вообще разрешил меня во двор выводить и почему я не в боксе? На всю эту тираду я молчу - с этой шалавой говорить, что в дерьме купаться. А насчет, кто разрешил, говорю - не знаю. Она не успокоилась, подходит к дежурным и тоже спрашивает. Ей говорят, кто. Она позеленела и отвечает, мол, завтра с утра я принесу приказ о прогулках Романовой в боксе.

До утра я, признаться, боялась. Утром выводят нас с Галчонком (подружка моя) как обычно, как вдруг в коридор выскакивает Максимова и вопит, что Романову вывести в 6-ой бокс. Дежурная ей объясняет, что Романова гуляет со всеми. Тогда Максимова встала в дверях, пропустила дежуру и Галчонка, а меня нет. Дежура-выводная попалась порядочная и говорит: «что-то вы не разберетесь там никак, у меня указаний водить в бокс нету, я позвоню сейчас». Я отказалась выйти, зашла в камеру свою обратно. А минут через 15, действительно, пришли за мной и вывели ко всем во двор.

Пару недель где-то прошло, ко мне залетает Максимова и как-то ПО-ХОРОШЕМУ, ха!, говорит: давай переведу тебя к мамочкам, а то я ухожу в отпуск, будешь месяц здесь сидеть еще один. А я говорю - мне тут хорошо, спасибо, перевода вашего не надо. Она аж подпрыгнула и голосит, мол, опять ты, Романова, херней (так и говорит) страдаешь. Я говорю: я, мол, Елена Анатольевна, с вами культурно разговариваю, а вы материтесь. На том и расстались. Через некоторое время стало точно известно, что опер у нас другой. Опер как опер, конфликтов ни подобных, ни каких других теперь у меня нет.

Вот, наконец, на истории с Максимовой Е.А., опером ИЗ48/6 можно и точку поставить. А можно и жирную запятую - кто знает, что дальше будет? Я всегда готова к худшему, в нашей жизни правильней быть пессимистом. Ну и можно сюда добавить, чтоб больше к теме не возвращаться: последний «подарок» Максимовой мамочкам был железный 3-метровый мрачный забор, который закупили летом, а поставили в октябре. Так что весь централ нас теперь не видит, как и мы его. Сидим теперь, как в гробу, ведь из четырех сторон двора две теперь сплошняковые высокие стены. Максимова как-то хвастала, что полтора года добивалась выделения средств на этот забор. Ну, прямо Европа - больше тут деньги потратить не на что. Нет, не так - зачем что-то для зэчек делать лучше, мы ж не люди, нас государство списало - в расход, в отбросы общества. И что - общество стало чище? Лучше? Здоровее? Все, закрыли тему.

В августе-сентябре Димка припер кучу экспертиз, в основном взрыво-технических, по эпизоду, приписываемому мне и Бирюкову с Невской. Приколы все те же, что и по моему первому делу. Забегая вперед - мне пришел по краснодарскому делу последний отказ в России в судебной инстанции - Президиума Верховного Суда РФ. Там были такие штуки написаны, типа: «Вина Щипцовой (т.е. моя) доказана тем, что у Непшикуева и у нее дома изъяли провода белого цвета» (??!). Та же комедия попрет и в Мосгоре по этому делу. Эксперты пишут: «На месте взрыва труба, у Романовой изъяты дома трубы...» Или: «На месте взрыва найдены кусочки обоев. Возможно, они относятся к одной технологической партии, что и те, что изъяты у Романовой при обыске». И судья с умной мордой сочтет это за крутейшие улики!! - эти сказки про белого бычка. Плавали - знаем. Ничего нового нет. Также стало явным то, что «Б» долгое время держало тайным - хотя «тайное» было для всех очевидно - приобщили в определенной, конъюнктурной последовательности ВСЕ материалы обвинения (но никак не ЗАЩИТЫ) по моему первому делу. Для непонятливых объясню логику: доказательств в этом деле на меня, прямо скажем, маловато. Берется старое дело, по которому я осуждена, и делается ставка именно на то, что я была осуждена, как изготовитель ВВ (ст.223, ч.2). То, что свою вину я не признала, то, что ВСЕ ВВ и ВУ (взрывчатые вещества и взрывные устройства - Ред.) изъяты у подельника Непшикуева и только он ОДИН дает показания на меня как на изготовителя - замалчивается, как не имеющее значение. Круто - суд-то СЧЕЛ виновной по этой статье. Дело состряпали, приговор заказали, в Верховном одному моему адвокату, между прочим, судья - некто Б-кий (фамилия неразборчиво - Ред.) высказал, что он-де защищает придурков-анархистов... Понятно, как после этого ВС РФ рассматривал мою надзорную жалобу. Зато в этом деле ТАКИЕ красивые фразы расписаны про объективность, про очевидность, про страшных рецидивистов... Тьфу! Подавитесь, граждане судьи, и засуньте в ж... бумажки с моими будущими, уже сейчас под заказ ФСБ пропечатанными, годами! Отсидим, куда денемся. Ну и вот, там изготовитель, значит, и тут изготовитель, все просто. Я кладу приложение к этому письму, оно как раз иллюстрирует все вышеописанное. Очень прошу - если напечатаете это письмо, обязательно пропечатайте этот черновик, чтоб мои писульки не выглядели голословно. Заодно будет понятно, какую линию я держу на следствии. Примерно все протоколы допросов заканчиваются так: - Далее публикуйте приложение...

* * *

Приложение. В попытках следствия проводить какие-либо аналогии между материалами уголовного дела N11217 и настоящим следственным процессом я вижу откровенно обвинительный уклон.

Во-первых, следствие необъективно «выдергивает» из уголовного дела N11217 различные материалы и «включает» их в данное дело, причем именно те материалы, которые выгодны следствию в данный момент. Материалы же, которые в деле N11217 свидетельствовали в мою пользу, намеренно обходятся стороной.

Я заявляла в течение следственного и судебного процессов по уголовному делу N11217, на своих допросах в качестве свидетеля по уголовному делу N772 и заявлено сейчас, что я абсолютно невиновна в том, в чем обвиняюсь по уголовному делу N11217 (перевозка, изготовление ВВ и ВУ). Мои показания в доказательство моей невиновности были исключительно точны и последовательны, показания второго обвиняемого Непшикуева относительно меня постоянно менялись - видимо, из его собственных «конъюнктурных» соображений, ряд экспертиз по уголовному делу N11217 свидетельствуют о моей непричастности к преступлению, а предварительное и судебное следствие проведены с чудовищным количеством нарушений и прямых фальсификаций. Все это было отражено в моей кассационной, а впоследствии - в надзорной жалобах. На данный момент моя жалоба по уголовному делу N11217 направлена в Президиум ВС РФ и Генпрокуратуру РФ, и я намерена добиваться оправдательного приговора вплоть до последней инстанции - Европейского суда в Страсбурге.

В связи с вышеизложенным я заявляю ходатайство:

Приобщить к материалам уголовного дела N772 жалобу по надзору на приговор по уголовному делу N11217.

Отказ в удовлетворении данного ходатайства я буду рассматривать, как прямое нарушение моего права на защиту и неприкрытую фабрикацию материалов, заключающуюся в ситуации, когда «не хватает доказательств и их набирают, не считаясь с методами и способами».

Во-вторых, хотелось бы заметить - я внимательно слежу за различными процессами и событиями, происходящими в обществе, поскольку сама активно участвую в общественной жизни. Я хорошо помню, что, например, взрывы с так называемым «чеченским следом» тоже происходят близко самодельным взрывным устройствам, а во взрывах жилых домов использовалось огромное количество аммонала селитры. Из теленовостей об этом знала вся страна. Сразу хочу заявить, что я следила за трагедией массовой гибели людей во время взрывов с той же болью, что и весь наш народ.

Л.В. РОМАНОВА

Я НЕ ЖАЛОВАЛАСЬ
Письма из тюрьмы
Окончание.

«Дуэль» не дает читателям забыть, что уже год в тюрьме под следствием по сфабрикованному ФСБ обвинению в терроризме сидят по сути пять человек - четыре молодые женщины и маленький ребенок. Никаких улик против них нет, и ФСБ пробует состряпать дело, добиваясь от подследственных самооговора. Для чего, с благословения прокуратуры, и используется тюремное издевательство в качестве пытки.

Результаты жалоб

26 августа Надюха справила свой первый день рождения - 1 годик. Подарили всякие подарки ей - и с воли, и здесь. И девчата - дорогие подельницы - поздравили. Получила много открыток. Вообще письма получаю, от предков - с задержкой от недели до двух, от друзей, знакомых и сочувствующих - много не получаю либо с задержкой от 2-х недель до 2-х месяцев. Но писем получаю довольно много, так что отшманывают, я думаю, не больше 50% моей почты. Получала бандероль с шоколадом от Комитета защиты политзаключенных, газету «Мысль» раза 3 или 4 - и 2 бюллетеня Комитета защиты политузников (крючковского). Больше всего, конечно, пишут родители (мама и отчим). Танюха, насколько я понимаю, получает в том же духе почту. С Надей Ракс - просто труба. Из 30 писем - 2. Фотографии, даже родных, вообще ей не пропускают! Я думаю, что у «Б» идет игра такая на психике подследственных - отслеживаются у каждого слабые места и именно туда психологическая атака и нацелена. Например, для Нади крайне важны письма родных, друзей, свидания... и ей это все перекрыли. Из соображений мести или раскрутки - это уже ихние, «Б», придумки.

А я пофигист в этом плане (может, это плохо - но это так), свиданку с мамой попросила через полгода. Потому что Надюхе 1 год исполнился. Андреев дал, 28.08. Мне тяжело видеть близких, только себя травить. Мне легче все одной переживать, самой в себе. А для многих важна поддержка, душевное тепло и т.д. - но это не означает слабости духа, просто - особенность характера. Танюхе сначала свиданок не давали. Пообещала устроить голодовку - дали сразу. К Наде долго никого не пускали, до середины осени. Писала жалобы... Я уже повторяюсь. С жалобами, если на СИЗО-6 знают, что адвокат редко ходит, можно в туалет сходить, особенно с таким делом, как у нас. В общем, подробностей я не знаю, но Надя воевала долго, упорно - и стали давать свиданки с мамой, братом и - даже - любимым человеком. Письма почти все отдали, но потом опять заморозили. Фотографии так и не вернули. С обратной связью - т.е. ОТ нас - дела много хуже. От меня доходит почти все родителям и одно из десяти посланий - кому-либо еще. Примерно то же у Тани. От Нади не выпускают почти ничего. По крайней мере это положение было на середину осени. Еще вот что: есть люди такие интересные, пишут мне письма без обратного адреса, даже их пропускают (с огромным опозданием). И люди эти ждут от меня ответ... в надежде, что я понимаю, кто пишет. Народ, ну я же не телепат и у меня тут полно местных заморочек!! Вот, брателла, что письмо прислал - отправлено из Питера, наклеена марка «Лукашенко» - ты кто?? Я хочу ответить тебе, но не могу, понимаешь? Объявись повнятней, пожалуйста.

Обещала написать интересные истории с жалобами и депутатским запросом. Где-то в августе дергают меня и еще 2-х мамок в «административную» часть - туда, где у меня была встреча с прокурором Новиковым. Сначала их завели, долго о чем-то там беседовали, а потом меня. Сидят двое мужиков. Один в штатском, другой - из нашего ИЗ, замначальника, мордастый такой, весьма неприятный тип. Тот, что в штатском, представляется чиновником из ГУИНа, приехал он по депутатскому запросу депутата С.Ковалева. Начинают они листать мое длинное, пухлое «личное дело», вычитывать мне писульки оперов и стукачки Николайчук, объяснять толком не дают ничего - сбивают на другое, а под конец тот, что замнач., начинают терки а-ля Максимова - что я второсудимка, отпетая уголовница, со мной правильно обошлись да мало еще прессанули - в таком роде. Я настолько этого не ожидала, уже все стало забываться - у меня вдруг слезы навернулись (еще же с Надей была!) и говорю, мол, что если я здесь - я не человек, но если вы думаете, что это так, то я так не считаю и как со скотом не надо со мной разговаривать. После этого тот, что из ГУИНа, помягчел вроде, а замнач. сунул бумажку на подпись из серии «претензий нет». Я говорю тому, что с ГУИНа: «Что, после вашего приезда по запросу мне опять ожидать проблем в моей жизни здесь?» Он так смутился: да нет, говорит, ну зачем ты так думаешь, наоборот, мы проконтролируем, чтоб твои права не нарушались.

Выхожу и расспрашиваю тех двух девчонок, с кем они передо мной говорили. Оказывается, расспрашивали очень подробно о ситуации с моим переводом в стационар и еще: вот, типа, у Романовой ст.228, ч.1, а вы замечали, может, ей через передачи наркотики поставляют? У нас есть информация, что она с одной из вас дралась в камере? Она кратка (не первый раз за решеткой - Ред.), она ведь с вами по фене общается, а какие слова она говорит? И все в таком роде. А девчата были - да, не чешись, одна собственной тени боится (кстати, домой ушла), а с другой мы действительно... цапались, подружились, правда, потом, - но не на тот момент. И круто их, с напором так ДОПРАШИВАЛИ. Ничего, девчата сказали, как есть и без всяких околичностей - что 1. Романова не знает даже как наркотики выглядят. 2. То, что драки - это дело прошлое и все уже все забыли и никому не интересно вспоминать. 3. Какие слова по фене, а какие нет - это не в курсе. Да, и в конце разговора со мной этот чиновник так и сказал: ну, удивительно, девчонки-то о тебе хорошо отзываются. Вот так в нашей стране, ха, реагируют на депутатские запросы. В конце сентября (очень вовремя, просто суперреакция!) приехал мужик из Мосгорпрокуратуры. Конечно! - по моей жалобе на Максимову и прочее от... конца июня! Я так и сказала прокурору тому (он разговаривал вполне нормально со мной), что, понимаете, уже... как бы... конец сентября. Порешали все как-то.

Товарищи

Я не помню, писала ли насчет того, что дело Бирюкова прокуратура выделила из нашего, мотивируя это тем, что он невменяем и должен быть отправлен на «лечение». Это «лечение» - психушка, но не простая больничка, а вещь страшная - т.н. специнтенсив. Примерно вот что: в белой комнате сутками экспериментируют с тобой лепилы, нет передач, свиданий, книг, прессы... короче, замороз по полной. Но Сашка как-то спокойно к этому относится, я в этом плане его характеру поражаюсь. Потому что за ТАКОЕ я бы переживала конкретно, не то что за какую-то, даже самую «красную», зону. И в зоне ты знаешь, что есть звонок и ты выйдешь на волю день в день, а тут... Как лепилам сверху прикажут, или как там этих врачишек переклинит. В общем, Бирюков «во всеоружии» готов судиться. Я, кстати, читала его стац. псих. эксп. из Центра им. Сербского. Хохотала до слез. Вот, например, лепилы пишут примерно так: «ненормален тот момент, что многие жизненные вопросы испытуемый не может объяснить, называя причину этого - недостатком лингвистических конструкций»!! Да, во-первых, сказано замечательно, во-вторых, само знание таких умных слов... Но в нашей стране таких людей считают дураками.

Есть еще интересные моменты. Например, что когда в июле 99-го его арестовали, то даже не заморачивались чего-то там стряпать по доказательствам, а просто разводили в наглую на чистосердечное признание. Например, насобирали справок о моем действительно ужасном состоянии здоровья и состоянии беременности и демонстрировали ему, мол, чистухой облегчишь участь товарища по борьбе вот в таком положении... Такой детский лепет у ФСБ - как будто средство от поноса для облегчения предлагают. Играют под дурачков - поначалу. Конечно, «сумасшедший» не поддался.

И вообще человек он достойный! Много читает, ведет переписку на философско-революционные темы с различными «левыми» на воле - троцкистами, коммунистами разными, анархами. Правда, у него по письмам тоже - то мороз, то размороз. Получал письма от товарищей с воли, газеты. За все благодарен. И мы все, политзеки, поддерживаем друг друга при любой возможности, никого не оставляем в беде. Есть проблема с гревом, передачи кое-как - раз в 1,5 месяца. Да, у адвокатов Ракс и Невской все кредиты закончились. Блин, ну неужели - я не говорю о крутой политической поддержке, не прошу ради нас, ради себя тоже прямо жилы рвать - ну неужели не могут коммунисты раз в месяц наскребать хоть 50 баксов на поход адвоката к Наде, а экологи - на поход адвоката к Невской?? И все вместе 1000 рублей на передачу Саше? На крайний случай, народ, можно пива меньше попить. Мне хорошо, у меня все есть, но мои товарищи - они точно не в санатории, я вас уверяю! Особенно хочу обратиться к анархам и экологам - ну, ладно, сидят ненормальные, плохие, и прочее - белые вороны замечательных анархо и эко-движений, ругайте, правильно, нам все равно и вам хорошо. Но если ругаете из принципиальных соображений, то ведь там: гуманизм, права человека... тоже принципы вам недалекие... соберите копеечку для страждущих. Блин, мне так НЕПРИЯТНО это писать, я никогда себе ничего не прошу - только у родных, а не будь родных - копейки б не просила, наплюйте в меня, на меня, но я прошу для ДРУГИХ... Если б Надя Ракс эти строки прочитала, убила б меня - морально, конечно. И девчата (даже Невская), и Бирюков - гордые, сидеть будут на голодняках, прессовать их будут по-черному - и все одно: «ничего не надо». Но я-то не вчера родилась и не первый раз сижу, я знаю...

Поскольку к теме, забегу на события сентября-октября месяца, даже, наверное, дальше - я в точности по датам не помню. У Тани стали учащаться и ужесточаться приступы. Сказались, конечно, ее выезды на изменение меры со всеми мучительными сборками, холодными автозаками и конвойками (в автозаке 3 часа трясут и обратно часов шесть, пока всю Москву объедут), нервы на суде, шмоны... Но самое неприятное - лекарства, тормозящие приступы и ослабляющие их, нужно пить ей в точное время и регулярно, КАЖДЫЙ день. А в выходные фельдшер... просто забывал ей приносить.

В октябре в камеру 112, где Надя, вернули с Матросской тишины кадровую стукачку Коломиченко, и Надина относительно спокойная жизнь закончилась. Ее единственную семейку в сентябре отправили домой из зала суда, и она до сих пор одна, практически ни с кем не общается. Камера 112 - это одна из самых отвратнейших камер, да к тому же - спецкорпус. Были менты, которые как-то нахамили ей, а Надя ж такой человек - на слово десять. Пошел пресс - на шмонах здесь всю камеру выводят, и у нее стали пропадать всякие мелочи, но однажды без всяких-яких, беззвучно, без объяснительных изъяли тетрадь с записями по делу. Т.е. такая тетрадь здесь у каждого, естественно, это разрешено - иметь материалы по своему делу. Черновики жалоб, ходатайств и т.п. Жалобы ее на условия содержания и нарушения прав следователем не уходили, не уходят и, по-видимому, не будут отсюда уходить. По крайней мере, ни одного уведомления об отправке ей не приносили. Потом кто-то из ментов сказал ей, что у меня нашли ее (Нади) записки! Смотрели на реакцию (никакую). И записок ее никаких у меня не находили сроду. Была у окулиста. Кто не в курсе - у Ракс катастрофически плохое зрение и продолжает ухудшаться. Окулист проверил зрение и... промолчал. Вот и все. К терапевту Надя, по-моему, отчаялась ломиться. Только зря бумагу на заявление о приеме изводить.

Но самое такое, что меня потрясло - это то, что здесь Нехорошевой отказались продлять инвалидность. Что автоматически лишает ее пенсии, бесплатных лекарств, которые сейчас получают и передают сюда ее родные. А лекарства стоят, я сама видела, каких бешеных денег. И что здесь ей сказали - «мы этим тут не занимаемся» - вот так просто! У меня на этот счет шок до сих пор.

В конце октября Коломиченко из камеры 112 опять кинули на Матросскую тишину - работала там хорошо, наверно. Надя подуспокоилась. В ноябре, примерно через неделю после пикета у Генпрокуратуры (был такой по нашу душу), пришел прокурор из ГП РФ и «старый знакомый» прокурор Новиков. К нам в камеру тоже заходили. Тут же, в считанные дни Ракс вернули ее тетрадь без всяких объяснений. Комментарии излишни.

Где-то в октябре или ноябре вывозили и Таню, и Надю на очную ставку с Невской. Что там реально было, я не знаю, но мне прокомментировано участниками событий было так: «На себя наговорила и всех приплела». Слышала, что у нее совсем плохо с головой. Психэкспертизу ее я, правда, не читала, но вменяема, раз не в Бутырке, где женская тюремная психушка, а в Лефортово. Ну а в плане быта у девчат более-менее - передачи приходят регулярно, койка своя. Надя целыми днями читает все подряд - и даже написала стихи, третий раз в своей жизни. А у Танюхи камера получше, вроде адаптировалась там. Но в сентябре к ним перекинули мусорскую стукачку.

«Дома»

В конце сентября я отправилась «домой», т.е. в камеру 206. Встретили классно, Надя моя сначала была в непонятках от такого количества взрослых и детей, но недели через две привыкла. К тому моменту она уже хорошо ходила, а первые шаги стала делать в 11 с половиной месяцев. С года и до сегодняшнего дня сформировался у нее словарный запас: «мама», «дай», «давай», «на», «пока», «папа», «баба», «кака», «да», «ляля». А так целыми днями ходит и что-то мурлыкает себе или объясняет. Везде лазает, случается, что падает, все отовсюду тащит. Из камеры, как двери открываются, бежит на продол, на прогулке ломится в открытую калитку. Очень независимый человечек. Особой капризности, плача без повода у Нади не бывает. Пару раз простуживалась, но быстро выздоравливала. Кожа остается плохой, часто подбирает и ест то штукатурку, то пепел, видимо, не хватает каких-то веществ в организме, хотя в плане питания все на уровне.

В середине ноября всех перекинули в камеру 205, где до этого заканчивали ремонт. Сначала одна камера стояла пустая, теперь другая. Сейчас у нас на 12 мест 9 взрослых с 9-ю детьми соответственно. Обстановка разная. У меня в целом пока все нормально. Что на воле, что здесь - постоянная нехватка сна. Кормить, гулять, стирать (горы!!), убираться. Обязательно: чтение, иначе наступает неизбежная деградация, по крайней мере у меня. Родители присылают книги. Революционной литературы, конечно, не дождешься, но... вот, под новым углом зрения перечитала Маркеса «Сто лет одиночества». Прочитала Пелевина «Желтую стрелу и рассказы», перечитала Троцкого «Преданную революцию». С трудом осилила дневники Рамуссена и Кента. В стационаре сто раз перечитала Ремарка «Тени в раю». В период моего «заточения» эта книга для меня как спасательный круг для утопающего. Выписываю в тетрадку (есть у меня такая тетрадка) моменты в книгах, которые отражают собственные размышления и выводы. Такая тетрадка пропала таинственным образом сразу после моего бурного перевода в стационар летом. И тогда же там же пропал бюллетень губкинского Комитета. Теперь сделала новую тетрадку. Туда же пишу тюремные стихи неизвестных авторов, свои собственные - это меня тут что-то пробило на личное творчество и т.п. Извините, что так долго тормозила с этим письмом - действительно, загружена по полной программе, не хватало одновременного совпадения времени и сосредоточенности.

Подонок Стволинский

Перехожу к самому интересному. В конце ноября и первую декаду декабря очень долго не появлялись адвокаты - болели. Соответственно Димка тоже не проявлялся. Наконец все растормашивается, и как-то дергают меня утром - я в ожидании свидания с адвокатом лечу с Наденькой. В кабинете - облом: сидит Андреев. Ничего, сижу, плету что попало - знаете, по первой ходке и первое время по этой я шла, как на расстрел, сидела с каменным лицом - с Димкой час, полтора - в ожидании адвоката. Типа, адвокат запаздывал - но я думаю, это позиция «Б»: - следственные действия промывкой мозгов предварять. Ну и каждый раз выслушивала скучные монологи Димки (иногда Свешникова или Маркова) о том, как хорошо для меня сделать чистуху - что ты, только в отношении себя! Ой, спасибо, господа фээсбэшники, что хоть за Непшикуева меня не держите! Мне это страсть как надоело. Теперь прихожу и прикалываюсь на темы любимого пива, зоновских историй и прочее. И голова незамутненная, и настроение поднимается. Так, ну сидит Димка и намекает, что сейчас будет очная ставка. На самом деле все мы уже были в курсе, с кем. Тоже не лохи.

Пришел мой адвокат. Следом Андреев завел Стволинского, свидетеля обвинения. Для тех, кто не в курсе: телеоператор программы TV-6 «Скандалы недели». Крутился около НБП, теперь - с анархистами. Издатель андеграундного журнала «Прогулки раненых». Участник массовых радикальных акций - типа проникновения на трибуну Мавзолея. Член Комитета поддержки политзаключенных. Этот господин сел рядышком со следачом, спокойно глядел на меня и моего ребенка, подкинул спичек, когда моя зажигалка куда-то делась. И стал очень внятно, грамотно, бесстрастно надиктовывать Андрееву совершенно чудовищные, нелепейшие показания на меня. На Невскую. На Бирюкова. Где-что слыхал, остальное - додумал. Додумал - в соответствии, конечно! - с версией следователей ФСБ. Сам ни при чем, просто в курсе! Как Непшикуев. Оттарабанил свое и пошел домой. Водку пить, спать, жрать, трахаться, ходить на работу и стучать дальше.

После очной ставки адвокат мой долго смеялся. Над всеми нами. Потому что Стволинский Андрей - обыкновенный штатный провокатор и агент и - в случае чего - карманный свидетель. Вы можете думать, что угодно. Но и я повидала достаточно. Что знаю, то знаю. Конечно, и мы с адвокатом не зря там сидели. В ходе очной ставки Андреев пытался заморочить нам головы - не давал адвокату задавать вопросы по ходу очной ставки. После длительных баталий сначала Димка дал мне право задать вопросы свидетелю. Мой первый вопрос: «Господин Стволинский, обращались ли вы к врачу-психиатру?» Димка встрепенулся и вопрос отвел. По слухам, обращался.

Следующий мой вопрос: «Насколько мне известно, журналисты и телевизионщики склонны не всегда правдиво интерпретировать информацию для создания, например, сенсации в СМИ. Вы сами испытываете определенный интерес к «левому» движению и в некоторой степени программа «Скандалы недели» тоже. Что вы можете сказать по этому поводу?». Андреев отводит и этот вопрос и в дальнейшем любые мои вопросы записывать отказывается (что я указала собственноручно в конце протокола).

Стволинский отказывается задать мне вопросы.

Мой адвокат адресует вопрос Стволинскому: «Где, когда и при каких обстоятельствах вы слышали от таких-то о называемых вами событиях?». Димка подпрыгнул, Стволинский тоже немного занервничал. Например, он давал показания о том, что якобы я консультировалась у него относительно того, могут ли опознать человека с видеокамеры, снявшей его ночью. Он отвечал мне, что могут в случае если одежда была яркой. И тут я будто бы сказала ему, мол, как плохо, Бирюков в ночь взрыва был в яркой рубашке; эту рубашку Стволинский мне посоветовал уничтожить. На что я ему сказала, что передала ее в Лефортово Бирюкову. Ну, тут и ляпает г-н Стволинский, что разговор этот состоялся вскоре после моего освобождения из зоны. А передачи по поручению Комитета поддержки политзаключенных я стала передавать Бирюкову с февраля, когда он уже был переведен в Бутырскую тюрьму! Я заявила ходатайство о проверке того, кем были осуществлены передачи в Лефортово Александру Бирюкову. Естественно, бредовые показания Стволинского не подтвердила и заявила о том, что наше общение происходило во время съемок меня в «Скандалах», а также во время официально разрешенных мероприятий - митингов, пикетов, где Стволинский присутствовал, видимо, как журналист: естественно, я давала общие комментарии и краснодарского процесса над анархистами, и попыткам ФСБ «навесить» взрывы у приемной ФСБ левым активистам. Другое дело, отметила я в протоколе, как человек определенных профессиональных качеств и с неуравновешенной психикой мог интерпретировать мои слова.

Через пару дней опять дергают меня на следственные действия. Во-первых, дают на подпись запрос ФСБ на Бутырку о том, кто, когда передавал какие-либо передачи Бирюкову и кем была передана рубашка красного(?) цвета. Я спрашиваю: «По показаниям Стволинского яркая, а у вас - красная?». Андреев усмехнулся: «У нас своя информация насчет красной рубашки». Какая там информация, это просто подстава! Уже заранее их опера посмотрели карточку Бирюкова. В карточках занесены личные вещи. Единственная, кажется, рубашка, что я передала Саше - коричневатая или бордового цвета, вельветовая. Передала аж в марте, тогда же и купила - когда были в Питере с Садовничим (он тоже член КППЗ), в питерском дешевом и хорошем сэконде закупали вещи на весенний сезон для политзэков, там же взяли и эту рубашку. Бирюков подтвердил, что, действительно, я передавала ему в марте рубашку вельветовую, вроде коричневого цвета - насколько он помнит, т.к. сейчас этой рубашки у него нет. А эфэсбэшный запрос, естественно, возымел магическое действие на бутырскую администрацию (либо к запросу они тоже приложили бумажку с намеком на «строгую изоляцию»?) - в начале декабря Бирюкова перекинули из его камеры общей тюремной психушки в спецкорпус.

Подонки следствия

Тогда же вместе с этой морокой рубашечной Димка припер кучу постановлений каких-то очень хитрых. Сейчас постараюсь внятно изложить суть дела. В общем, когда по краснодарскому делу меня по окончании следствия освободили под подписку о невыезде, то встал вопрос о куче вещей и предметов, которые проходили по делу. Были части ВУ, изъятые у Непшикуева при аресте и обыске дома; были вещи, литература, изъяты при обыске и аресте моем в Москве 02.02.99; были вещи, изъятые у краснодарских анархистов во время обысков. В общем, в суд в качестве вещдоков пошло все, что было изъято у Непшикуева; из моих вещей только удобрение в упаковке, припой, паяльник, магнит, какие-то батарейки - по краснодарской экспертизе, правда, все это не указывало на связь с предметами Непшикуева.

Различные мои бумаги, записные книжки, почти весь самиздат и некоторые бумаги анархиста Рябинина окрестили «выделенными материалами» и отослали в Москву в СУ ФСБ РФ. Должны были вернуть, но... понятно, что никому ничего не вернули. А все остальное горой - одной - лежало в кабинете следователя ФСБ Краснодара Осипенко, а другой горой - в кабинете следователя прокуратуры края Степанова. И мы мотались туда-сюда, забирали эти вещи. Своими глазами я все это видела. У Степанова в шкафу типа сейфа лежали пакеты полиэтиленовые, никакие не опечатанные, набитые доверху. Их же уже распечатывали при понятых и перекладывали туда-сюда, когда вели следствие с ноября по май 98-99 гг. Все, что мне надо было, я забрала, кое что мне Степанов не отдал, хотя не имел права, по своим каким-то соображениям; кое-что я не забирала - и так замучилась таскать сумки беременная! Ведь одних книг из дома вывезли 30 штук, компьютер и прочее! Сразу при оглашении приговора судья Свашенко определил: вещдоки по делу уничтожить, паяльник вернуть Непшикуеву, а кофемолку - мне. После чего нас взяли под стражу.

Через два месяца, по освобождению из зоны, я заморочила адвоката в Краснодаре забрать - таки мои вещи. Кофемолку отдали, а Степанов не отдал ничего; Осипенко по «выделенным материалам» тоже продолжал пудрить мозги. К чему это все? К тому, что с хитрой мордой Андреев протянул мне бумажки, где написано, что они изъяли из прокуратуры Краснодарского края кучу предметов, принадлежащих мне, а также... вещдоки из суда!!

Конечно, никаких гарантий, что из барахла из степановского кабинета изъяли МОИ вещи, быть не может. Конечно, не- понятно, почему сажают у нас лихо, а вот вещдоки, по постановлению суда идущие на уничтожение, почему-то представляются как предполагаемое доказательство в другое дело. А те предметы, которые лично я Степанову сказала выбросить, т.к. мне было лень их тащить... это прикол - выбросились непосредственно в игривые ручонки московских следачей! В общем, в теперешнем деле то, что изъяли у Непшикуева, то, что у меня (если это вообще ТО), смешали в кучу с акцентом, что - МОЕ (статьи-то у нас с Непшикуевым были одни - 222, 223, а где-чье, по каким-то старым делам... да какого Мосгору надо с этим разбираться; а, кстати, на вопрос о том, что КОНКРЕТНО, ВСЕ-ТАКИ изготовил краснодарское ВУ, ни следствие, ни суд так и не ответили) и... поставили на разрешение экспертов вопрос, насколько все то... совпадает с тем, что тут...

Я уже писала про провода одного цвета. Представьте, заводу заказали провода определенного сечения. Он штампует миллионы погонных метров, которые распродаются на всех крупных радиорынках множества городов России. Суду это по барабану. Они рассуждают тупо: тут, тут, тут провода белые одного сечения, все доказано! Вот какой курьез мне запомнился. Где-то в Краснодарском деле фигурируют батарейки Филипс, квадратные. В 98г. у приемной, как я сейчас вижу из своего дела, тоже была батарейка Филипс, квадратная. Те краснодарские батарейки ФСБ забирает при вышеописанных выемках. И ставит вопрос, насколько они схожи! Тут не надо быть экспертом, это и я скажу вам, не видя никаких батареек, что, естественно, квадратные батарейки Филипс одинаковые!! Их же не в ателье шьют по индивидуальному заказу.

На самом деле никому эта экспертиза не интересна абсолютно. Это у «Б» такие методы хитроумные - называется «концентрировать внимание судьи на обвинительных моментах и расставлять нужные спецслужбам акценты». В Краснодаре это делалось тупо, но на решение Верховного Суда повлияло, а тут следачи по этим штучкам очень-очень проворные. Конечно, мы с адвокатом тоже не лохи, все что надо, в протоколах указали. Проигрывать, так с музыкой! Все равно Крысеныш за всех уже все решил, ведь он лично клялся контролировать это дело, тогда, 4 апреля по ТV.

Было еще кое-что интересненькое. Я писала в прошлом «письме к общественности», что у нас по делу идет куча т.н. голосовых экспертиз. Ха, ну это когда дома сидишь в сортире и все такие ма-аленькие штучки записывают, а потом это идентифицируют эксперты с твоим... В общем, таких экспертиз, оказывается, у них было много, может, штук сто. И те эксперты, которым «Б» всю эту байду послало, отписали им, что на экспертизы по идентификации нужен год. Тогда следачи махом урезали это дело, и из 100 оставили 10. Готовы на все, лишь бы не проколоться, как с пацанами по «делу РВС» - те выскочили под подписку о невыезде из-за истечения срока содержания под стражей за следствием. Нам это не грозит, с нами такого прокола следачи никак не допустят. Вот, пожалуй, по делу и все на сегодняшний день.

Правозащитник

В декабре приходил в тюрьму к нам депутат Ковалев Сергей Адамович. Разговоры о его «походе» сюда шли с июля, с того случая со мной. Потом у меня утряслось, начались проблемы у девчат. Правозащитники зашевелились, молодцы. Вообще, многим из их братии хочется сказать искреннее, душевное спасибо, тем более, что они не приемлют наших взглядов. Хотя сейчас я далеко не наивная девчонка и понимаю, что человек определяется не единственным критерием идейной убежденности. Сколько довелось перевидеть анархистов, коммунистов и т.п., при малейшем (или не малейшем) давлении на которых со стороны «Б» или ментов их идейность накрывалась одним интересным местом! Есть другие непреходящие ценности, это я точно знаю. Вот Ковалев пришел. Пусть даже толку чуть. А где многочисленные т.н. «левые» депутаты? Да у них очко играет за свое благополучие, большинство их будет твердить в унисон с «Б», что мы не политзэки, а обычные уголовники! Короче, ну их на х...

Зашел к нам, мамкам, в камеру, минут на десять. Некоторые поговорили о своих проблемах. Я стою, смотрю, мне так по кайфу, молчу и улыбаюсь. И тут он спрашивает: «Девочки, а у вас тут есть Лариса Романова?». Одной рукой держу мою Надю, другой здороваюсь с ним. Времени разговоры вести особо нет. Я сказала что-то типа: огромное спасибо за все, за то, что пришли, сейчас особых проблем у меня нет, но есть проблемы у девчат, по моему делу проходящих, Ракс и Нехорошевой, пожалуйста, пройдите к ним в камеры. Да, а за спиной у меня стоит какая-то женщина в штатском. Потом оказалось, что это начальник 6-го ИЗ. Она спрашивает: «А вы откуда знаете, что у них проблемы?». Ну, к этому вопросу я готова и отвечаю: «Наши адвокаты связаны подпиской о неразглашении того, что касается следствия. А по режиму содержания - нет, в законе об этом ничего не сказано». Ковалев говорит: «Вряд ли смогу их увидеть, но про их проблемы в курсе и буду сейчас беседовать с администрацией».

Я потом узнала, как было. Ковалев, придя в СИЗО, попросил провести его в камеры Ракс и Нехорошевой. А ему ответили, что, мол, много времени требуется найти по картотеке в каких они камерах! Это супер просто, тут каждый, что с большими, что с малыми звездочками на погонах знает, в КАКИХ они камерах, нам же обеспечивают строгую изоляцию!!! В общем, надо было сделать, чтобы Ковалев их не увидел - сделали. Но тут есть косяк и с воли - адвокаты были в курсе, что Ковалев собирался в СИЗО, могли бы сообщить номера камер. В общем, в этой жизни частенько все обламывается по глупости.

* * *

Я хочу от души поблагодарить всех тех, кто словом и делом помогает всем нам: тех, кто помогает материально, подгоняет магазинчики, носит передачи, оплачивает адвокатов. Помимо родных; я не буду называть имен, это самые разные люди, их имена я знаю и зачем перечислять лишний раз. И, конечно, огромное спасибо за информационную поддержку: статьи в СМИ и прочей прессе, акции, бюллетени, письма - это очень нужно и важно. Жму лапы!

Лариса РОМАНОВА

ЛИРИКА

***

Сыграет Подлость с Верой в карты,

Поймает Совесть на живца,

Любимец нынешнего стада -

Актер Паршивая Овца.

Найдет он сто одну причину,

Чтоб шаг за шагом отступать,

Смотря в глаза почти наивно,

Без сожалений предавать.

Больные местью наши взгляды

Чуть-чуть прикроют дверцы век,

Мы за искусственной преградой

В ладони ловим чистый снег.

Начертит иней горьких строчек

Узоры-руны на стекле,

Достойно встретит час полночный

Тюрьму в холодном серебре.

***

Мы - физическое истощенье.

Мы - духовная деградация.

Нас нет - уверены те, кто думает,

Что все идет так, как надо,

Кто всегда делает, что положено.

Но мы здесь - слышите, как

Мы копошимся и кипишуем,

Злобные комочки страха и ненависти.

Глядите, как бы не превратились

В селевую лавину, а вы -

В сожженный нами мусор.

(Чур, если жечь - я первая).

На этом stop. Пламенные приветы всем!

Ваш Ларик. 02.12.2000 - 02.01.2001 г.

Прочитав рассказ-оценку, подытоживающую окончание судебного процесса по нашему делу (так называемому "НРА"), моего друга, товарища и близкого человека - Нади Ракс, посмотрев фотографии, запечатлевшие памятный день для нас - 14 мая 2003 года, и я решила добавить несколько своих строк. Постараться обозначить некоторые моменты, которые также считаю существенными.

Любой срок в любой тюрьме или колонии - это испытание, страдание, мучение - безусловно. И для самого политзаключенного, и для родных, и для близких ему людей. Считала раньше, и так же думаю и сейчас, что наиважнейшим решением для любого представителя "левых" должно стать внутреннее самоопределение, собственная "примерка" к такого рода испытанию, к длительному периоду своей жизни в условиях практически жестокой, чужой, другой планеты.

Думаю, что сознание, судьба, вся жизнь до самых мелочей человека должна быть очень тесно переплетена с революционным движением, революционным путем. Революция должна жить в душе, быть думой человека. Тогда только стоит подойти к любого рода серьезной деятельности в "левом" политическом спектре. В любом ином случае надо оставаться среди сочувствующих. Касательно меня и Нади, уверена, что наше поведение со времени ареста, до сегодняшнего дня (и в дальнейшем) обусловлено этим моментом, написанным выше. Революция стала в течение многих лет неотъемлемой частью нас, а мы - одними из миллионных ее слагаемых. Потому не столь существенно, выпали ли на нашу долю большие или меньшие испытания, чем на долю молодогвардейцев или Эрнесто Че Гевары.... Мы в своем времени и на своем месте. Потому, как бы ни терзала нас душевная боль, которая есть - своя, личная, - у каждой из нас, какое бы отчаяние иной раз не захлестывало, - мы не изменим себе. И никто и ничто не в силах изменить, раздавить и сломать нас. И эти слова не бравада. Вспоминаю фразу одного знакомого, сказанную мне в 1997 году: "Лариса, не беги впереди паровоза". Потом я поняла, что кто-то должен быть паровозом - если применить это выражение к неизбежному и неумолимому социальному прогрессу...

Сроки заключения, вначале запрошенные прокуратурой, а затем - полученные по приговору реально, в первый момент хотя и шокировали, но не похоронили нас. Я воспринимаю оставшийся мне отрезок этого пути - в местах лишения свободы - как отрезок, который надо пройти, во имя будущего.

Мало освещен вопрос о том, почему такое значение имело признание/либо непризнание своей вины на следствии и в суде. В одном из первых своих писем "к общественности" я упоминала о беседе в день своего ареста 5 апреля 2000 года с начальником Следственной службы Управления ФСБ по городу Москва и Московской области Жмячкиным. Брызгая слюной, он кричал, что все арестованные по "делу НРА" будут осуждены в ходе показательного и широко освещаемого властями процесса. И все, в конечном счете, признают вину и объявят свои "левые" убеждения младенческой глупостью, которая деток до плохого довела - в назидание деткам, смотрящим на телеэкраны. Пресс-секретарь ФСБ РФ Зданович громко рапортовал на всю страну (слышала сама), что арестована одна из "организаторов НРА" Романова, а вскоре планируется задержание около 35 (!) членов и сторонников этой организации. Видимо, ничему не учит охранку история. Показательный процесс сорвался, а потому проходил в закрытом режиме. Госпожа Нехорошева составляла жалкое впечатление, а господин адвокат ее Дьячек, обвинив меня и Ракс в трусости, и выглядел по телевидению просто идиотом, в свете вышесказанного.

Конечно, долгое время будут елозить слухи о междоусобице среди подсудимых по нашему делу: кто, где, когда признался, потом отказался... Все это - старая песня о главном. Мы все в той или иной степени попали на удочку благородного порыва: когда кажется, что все сшито-сколото, и ФСБ всемогуще, а положение - безвыходно - так взять все на себя... Эту карту ФСБ разыграло в разное время, в условиях строжайшей изоляции нас друг от друга, так и от внешнего мира, с каждой из нас по очереди. Я хорошо помню, как дашь-на-дашь, беседовала с представителями СС УФСБ несколько раз в мае-июне 2000 года на предмет того, какие "висяки" их ведомства я сгружу на себя, чтобы на свободе в скором времени оказались Саша Бирюков, Илья Романов и хотя бы одна из девчонок (Ракс, Нехорошева или Невская). Увидев их игру - "утром деньги - вечером стулья" - я быстренько эти переговоры прекратила.

Надя Ракс и Оля Невская в какой-то момент следствия не поняли опасность и бессмысленность такого рода договора. Главное: их ошибка была вызвана не страхом за свое благополучие, за шкурные интересы. ФСБ играло на их психике, на человеческих и лучших чувствах. Суть в том, что порядочность человека - в крови, и в пиковой ситуации она либо есть, либо ее нет. Судебный процесс остро выявил и показал, кто из нас четверых есть кто. Романова, Ракс и Невская, отказавшиеся быть марионетками ФСБ по отпугиванию молодежи от "левых", отказавшиеся оговаривать себя, друг друга и многих ни в чем не повинных ребят и девчонок, остались в клетке зала суда. Поступившая противоположно Нехорошева - пошла себе своей дорогой....

Основной свидетель обвинения - суперпровокатор журналист Стволинский продолжает телекарьеру на канале "Московия"... Мое последнее слово было коротким - все точки над i расставит история, суд времени, и суд общества.

Остановлюсь вкратце на практически незаметной для окружающих работе подсудимых и их защиты по самому уголовному делу. Мы плотно готовились к процессу почти год. Основной костяк в этом плане составили, конечно, мы с Надей, и наши адвокаты и защитники. Изучение материалов делалось всеми, передавали друг другу по крупицам - так как ФСБ прервало наше ознакомление с 18-ю томами дела. Всего наша команда, к которой в стадии суда действительно подключилась Ольга Невская и ее адвокат Журавлев, подала в процессе более сотни ходатайств, и в течение нескольких дней представляли весомые доказательства невиновности. В открытом процессе и при объективном отношении суда всем нам был бы вынесен оправдательный приговор. Мало того, что доказательная база обвинения была слабой - понаписали много, да всё - "мимо кассы", - еще и прокуроры путались в материалах дела. Буквально клещами вытягивали из свидетелей обвинения нужные ответы на свои вопросы, а в прениях говорили почему-то о терактах в Америке... Но - был заказ, и судья Комарова не могла его не выполнить. Рассчитывать на победу в процессе не приходилось. Выйдя в первые же заседания под председательством Комаровой, мы знали, что именно эта дама в мантии ведет всех "политических", дела которых ФСБ РФ сгружает в Московский городской суд. Между прочим, "дело Лимонова и Ко" тоже было передано в её производство, а затем ею оно было направлено в Саратов. Но я не могу сказать, что мы потерпели фиаско. Есть неизбежные поражения с заложенной в них победой. В финале нашей борьбы - победа духа, выкладка умственного и физического потенциала. И, несмотря на зависимость суда и судьи лично от госструктур - оправдание по ряду статей УК, и сроки, явно не оправдавшие надежд обвинителей.

Хочу сказать большое человеческое спасибо защите по делу (за исключением, конечно, адвоката Нехорошевой - Дьячека). Каждый представитель защиты обладал своеобразным опытом, талантом и внес отдельный вклад в эту наитяжелейшую работу.

Случилось так, что единственным носителем политической, нашей линии в суде был Крючков, защитник Нади Ракс. Именно потому моральная поддержка нас, как политзаключенных, в течение всего процесса, неоценима. И я не могу найти тех слов, чтобы изложить на бумаге, насколько много сделал для нас с Надей этот человек.

Мои адвокаты - муж и жена Г.Н.Карцев и В.К.Карцева - все время моего заключения приходили на помощь всегда и во всем. В судебных заседаниях они проявили высочайший профессионализм. Фактически за три с лишним года эти люди стали мне по-настоящему вторыми родителями. Своему защитнику Реканту благодарна за его смелость и мужество. Судебные приставы избивали его на наших с Надей глазах, а мы метались безумные по клетке в бессильной ярости. Вмешательство других адвокатов прекратили этот беспредел и насилие. Случившееся не испугало нашу защиту, а Рекант был отстранен от участия в деле вследствие судебного произвола.

Достойны уважения и благодарности также поведение и позиция адвоката Невской - Журавлева, и адвоката Нади Ракс - Черникова.

Низкий поклон нашим родным. В качестве свидетелей они выступали на нашем процессе, со слезами на глазах - и ни одного упрека в сторону подсудимых, их детей, ни тени сомнения в нашей невиновности.

Мы с Надей опускали глаза - в них наворачивались слезы, которые не должны были видеть наши самые дорогие и любимые люди.

Хочу также от души поблагодарить всех тех, кто оказывал нам посильную помощь и поддержку, кто пришел в здание Московского городского суда в день вынесения приговора по "делу НРА".

Вместе с тем, хочу заметить, что работа по защите политических заключенных не должна становиться разменной картой в идеологических разногласиях любых общественно-политических течений. Для выяснения разногласий существует идеологическая пресса, разного рода конференции, дискуссии и личные встречи. Использование на этом поприще проблемы политзаключенных неуместно и вредно.

Также замечу, что активную роль в нашей защите играли и ряд правозащитников и независимых депутатов Государственной Думы Российской Федерации. Их необходимость и значимость в деле защиты политических заключенных не должна принижаться или замалчиваться. Немалое количество людей, даже не связанных с политикой оказываются жертвами судебного произвола. В стране, где каждый четвертый имеет судимость, где явно осуждают невиновных, либо осуждают чрезмерно сурово - проблема Прав человека - не пустой звук и не буржуазная уловка. Не понимать этого, насмехаться над этой проблемой - неэтично и глупо.

В завершении хочу пожать руки и пожелать здоровья, терпения, свободы и - Удачи, всем представителям "левого" сопротивления по одну сторону решетки с нами и персонально: Соколову Андрею, Игорю Губкину, ребятам в Одесском СИЗО, в числе которых и мой муж Романов Илья, Саше Бирюкову, членам НБП и АКМ, находящимся в заключении.

Л.В.Романова,
политзаключенная по делу "НРА"

 

По делу НРА получила 6,5 лет, отсчет начался с 2000 г. Адрес в настоящее время:

            О/Д 1/1