6) ПРИЧИНЫ ГИБЕЛИ РАВНЫХ

§1. Номинально заговор погиб потому, что один из военных агентов Тайной Директории, Жорж Гризель, оказывается предателем. Он всячески имитирует манеры и высказывания демократов 1796 г., т.е. бабувистов. А так как он является офицером в стратегически важном армейском Гренельском лагере (около Парижа), то демократы знакомят его с одним из членов Тайной Директории (чего делать не следовало, согласно правилам конспирации). Гризель вызывается распостранять предложенную ему литературу среди солдат своего лагеря, и даже пишет разоблачительную брошюру обращенную к солдатам, вполне в революционном духе. За такие услуги он назначается военным агентом в Гренельском лагере. Когда же наступает этап подготовления конкретных мер связанных с восстанием, военные агенты вызываются на личную встречу с ТД для того чтобы обсудить план военных действий. Таким образом Гризель узнает, кто составляет ядро восстания и сразу же делает соотвествующий донос правительству. После этого следует арест бабувистов. Гризель получает крупную денежную сумму и место в военной администрации.

Совершенно верно говорит П.Щеголев, когда утверждает, что "предательство Гризеля было только поводом, а не причиной крушения заговора". Ведь в верхах большевисткой партии также были агенты царской охранки (например Малиновский, депутат от большевиков в Думе), однако эти провокаторы, и многочисленные "провалы" которые следовали, не смогли уничтожить большевисткую партию, этот "заговор равных" через 120 лет.

Как предупредить в будущем организационные провалы? Во-первых, следует строго следовать собственному уставу. Если революционные агенты не должны знать тех, кто составляет руководящий центр, то не стоит обходить эту важнейшую предохранительную заслонку. Во-вторых, Доманже говорит: "О заместителях на случай коллективного ареста заговорщики не позаботились и заговор оказался обезглавленным. Тяжело пораженные, лишенные своих вождей, подавленные, парализованные подлыми слухами, которые распускались властями, бабувисты не могли с достаточной энергией реагировать на происшедшее."

Что касается заместителей, то например октябрьское восстание 1917 года в Петрограде было заметным улучшением. В Петрограде существовало 2 запасных центра по руководству восстанием, на случай если главный - в Смольном - будет разгромлен. Вторым запасным центром служил крейсер "Аврора", и третьим запасным центром была Петропавлавская крепость.

Что касается реакции Равных на арест их вождей, то было сделано 2 попытки освободить их. Первая попытка, 7 прериаля IV г. (26 мая 1796 г.) состояла в том, что для вождей пытались устроить побег, приобщив к нему солдат караула, и в то же время поднять народное восстание. Эта попытка не удалась.

Вторая попытка была спровоцирована Баррасом, членом Исполнительной Директории умевшим держать нос по ветру. Через своих агентов он подсказывает бабувистам идти в Гренельский лагерь и брататься там с солдатами, которые якобы к ним очень расположены. Это ловушка. Доманже рассказывает что дальше произошло: "После осторожной разведки в ночь с 10 на 11 фрюктидора IV года, демократы делают, наконец, последнее и крайнее усилие 23 числа того же месяца. Отрядом в щестьсот или семьсот человек в полном вооружении они двигаются на дворец Директории и пытаются поднять к восстанию войска Гренельского лагеря. В них стреляют и многих задерживают. Бертрану, Юге, Жавогу, Кюссе и другим выносят смертный приговор. Так погибла последняя надежда."

§2. Политическую причину гибели Равных можно узнать, если внимательно перечитать книгу Буоннароти. Военный план восстания подготавливается Военным комитетом (Массар, Фион, Гризель, Россиньоль, Жермен), который не прошел такую же теоретическую школу как другие члены Тайной Директории. Поэтому, когда военные узнали кто действительно входит в ТД, 2 члена Военного комитета, Фион и Россиньоль, желают союза ТД с монтаньярами. Если другие члены Тайной Директории с ними не согласились бы, можно было предположить, что они выдадут заговор (хотя прямо об этом не было и речи). Таким образом, внутри Тайной Директории обнаруживается классовая неоднородность. Согласно Буоннароти, многие граждане, и даже рабочие Сент-Антуанского предместья, разделяли мнения 2 офицеров желавших присоединения монтаньяров. А рабочие Сент-Антуанского предместья были самые передовые, самые революционно настроенные элементы в Париже, т.е. в самом передовом городе Франции. Следовательно, санкюлоты не в состоянии были выступить самостоятельно от мелкой буржуазии; именно в ней они видели своего вождя. Именно эти настроения Сент-Антуанского предместья, о которых Тайная Директория узнет через своих окружных агентов, заставляют ее прислушаться к мнению тех офицеров Военного комитета которые выступают за союз с монтаньярами.

В то же время монтаньяры борются с Тайной Директорией за авторитет среди народного движения которое было создано революционными агентами Тайной Директории. Среди Тайной Директории имеются такие как Друэ, который стоит на пол-пути между "равными" и монтаньярами, т.е. между санкюлотами и мелкой буржуазией. Позиция Друэ напоминает позицию Л.Д.Троцкого на Втором Съезде РСДРП (и вплоть до его приезда в Россию в 1917 г.). Это была позиция между большевиками и меньшевиками, центристкая позиция, позиция на объединение этих двух течений в одну партию. Позиция Дебона больше напоминает позицию Ленина. Он занимает непримиримую позицию по отношению к монтаньярам, отвергая всякий союз с ними. Такая позиция вполне справедлива, если внимательно присмотреться к делам монтаньяров - неохотное принятие закона о максимуме, интерпретация его в пользу капиталистов-промышленников, казни "бешенных", молчаливое согласие на осуждение своих же товарищей во время термидоранской реакции, предательство конституции 1793 г., сдерживание революционной энергии санкюлотов в прериале и жерминале.

Под давлением санкюлотов и своего центристкого крыла, Тайная Директория идет на объединение с комитетом монтаньяров, который также ведет дело к восстанию, но только к такому, которое поставит у власти монтаньяров. Условия которые Тайная Директория ставит монтаньярам это: 1) около 60 монтаньяров и по одному человеку от каждого департамента, по рекомендации Тайной Директорией и с одобрения народа, войдут в новый Национальный Конвент. А так как во Франции 83 департамента, то получается 83 Равных против 60 монтаньяров, т.е. превосходство на стороне Равных. 2) Монтаньяры не должны препятствовать уничтожению частной собственности, т.е. основной экономической политике Равных. 3) Монтаньяры должны быть согласны на приостанавление законов изданных после 9 термидора (а главным из них была отмена закона о максимуме). 4) Монтаньяры должны согласиться на изгнание вернувшихся в страну эмигрантов, т.е. жирондистов в первую голову.

Поначалу, монтаньяры отвергают условия Тайной Директории, особенно что касается раздела политической власти и отмены частной собственности. На меру предусмотренную Тайной Директорией немедленно в день восстания - вселение бедняков в квартиры богатых - они смотрять как на одолжение которое они согласны оказать народу.

В это время гражданские и военные агенты Тайной Директории дают последней знать, что дальнейшее здерживание восстания приведет к утрате доверия со стороны народа по отношению к Тайной Директории. Не только монтаньяры, но также и некоторые члены правительства видят что дело идет к восстанию мощнее прериальского. 30 жерминаля Баррас, член Исполнительной Директории, зондирует почву с Жерменом насчет причин народного брожения, а 20 флориаля сообщает последнему что он переходит на сторону Тайной Директории, и даже готов стать во главе ее со своим штабом. Баррас - типичный представитель Болота, держущий нос по ветру. И уж если он "бронирует" себе местечко при новом режиме, тогда становится понятным почему и монтаньяры в конце концов почти соглашаются на условия выдвинутые Равными. Совместно монтаньяры с Равными готовятся к восстанию, назначают согласительную встречу обеих руководящих центров.

Также как слияние большевиков с меньшевиками, или позже с левыми эсерами, оказались утопичными идеями, также и слияние Равных с монтаньярами. Буоннароти пишет: "Комитет [т.е. Тайная Директория] был поражен ухищрениями, с помощью которых они старались отдалить предложение пополнения [Национального Конвента], высокомерием, которое они вносили в обсуждения, и аристократической надменностью, с какой они называли восстановление народа в его правах безосновательной уступкой. Комитет был к тому же осведомлен, что они втайне прибегли к маневрам, чтобы обойти условия, относительно которых договорились, и обеспечить сосредоточение верховной власти в республике исключительно в руках монтаньяров." Значит монтаньяры хотели руками Равных загребать костер, а затем, в случае успеха, путем обмана восставших рабочих, присвоить себе полноту власти в стране, примерно как это сделала Дума в России после Февральской революции.

Поэтому, Тайная Директория идет на раскол с монтаньярами, и решает, что только поскольку народ сам назовет тех или иных монтаньяров которых он пожелает ввести в новый Конвент, постольку они будут с ними сотрудничать. Тайная Директория нацеливается на установление диктатуры исключительно своей партии (большевики после долгих исканий и доростоящих экспериментов пришли к тому же выводу): "После долгих колебаний наши заговорщики почти решились испросить у народа декрет, который вверял бы законодательную инициативу и исполнение законов исключительно им одним."

Итак, с политической стороны мы видим в заговоре долгие шатания Равных между своей диктатурой и новым бесплодным повторением робеспьеристкого периода.

§3. О социальной причине падения Равных П.Щеголев говорит очень нечетко: "Бабувисты имели крайне превратное представление о реальном соотношении общественных сил. Поэтому и все их расчеты и выкладки были в корне ошибочны. Методически разработав программу восстания, они страшно недооценили революционные возможности рабочего класса". Что значит "революционные возможности рабочего класса"? Почему рабочий должен был защищать тех, кто призывал его к огосударствлению промышленности и земли? Как видно из полицейского рапорта от 16 мая 1796 г., многие рабочие восприняли пропаганду Равных как призыв к массовому ограблению: "Рабочий уже не смотрит на заговор, как на выдумку: читая о предлагавшемся ему грабеже, он пожимает плечами; он хорошо понимает, что разбойники, неизвестно откуда явившиеся, ограбили бы самого рабочего." Передовые парижские рабочие не понимали необходимости огосударствления промышленности и сельского хозяйства. Что же тогда говорить об остальных рабочих Франции и крестьянах?

Бабеф пытается привлечь на сторону заговорщиков часть правительственной армии. Об этом Щеголев пишет: "имея дело с армией, составленной в подавляющем большинстве из крестьян, Бабеф несколько вуалировал свои коммунистические лозунги и выдвигал на первых порах требования земельного вознаграждения рядовой солдатской массы. Это требование, исполнение которого могло бы только привести к созданию нового слоя мелких земельных собственников, шло несомненно в разрез с основными коммунистическими мотивами агитации Бабефа, но зато оно открывало перспективу союза санкюлота и солдата, оно должно было по крайней мере нейтрализовать главную опору буржуазной реакции - армию." Армия и есть тот элемент, который поддержал Наполеона Бонапарта.

Что же касается отношения Бабефа к мелкой буржуазии города, то оно следующее: "Оправдываясь в возведенном на него обвинении, что он проповедует грабеж маленьких лавок, Бабеф утверждает: "Совсем наоборот... разве мы не подчеркивали всегда нашего намерения поднять и укрепить маленькие лавки, маленькие хозяйства, вернув им по крайней мере все то, что отнял у них узаконенный разбой", подразумевая под этим успех крупных торговцев и предпринимателей в атмосфере созданной Исполнительной Директорией. Итак, в 43-м, и последнем номере "Трибуна Народа", Бабеф борется с крупной буржуазией за влияние над мелкой буржуазией, пытаясь перетянуть последних на свою сторону. Далее он пишет: "Разве мы не гарантировали неприкосновенность состояний обычного размера? Разве мы не достаточно подчеркивали, что стремимся уничтожить лишь колоссальные состояния, улучшив положение всех остальных." Мелкие состояния предпочитают гарантию собственности со стороны крупной буржуазии, в этом логичность их позиции, и политическая несостоятельность позиции Бабефа.

§4. Экономическое обоснование провала заговора Равных (т.е. провала коммунизма в конце 18 века) следует искать в экономической истории Франции и в развитии производительных сил вообще. Во-первых, известно что к 1789 г. во Франции "из 25 млн. чел. населения 22 млн. составляли крестьяне" (В.Е.Мотылев). Следовательно, Франция была в подавляющем своем большинстве крестьянской страной. Поэтому, вполне закономерно замечание сделанное Доманже, что аграрный закон был "почти единственной формой, в которую облекался коммунизм в 1790 году". Аграрный закон означает раздел общественной земли поровну между всеми обитателями Франции. Следовательно, аграрный закон означает частную собственность на землю, но таким образом чтобы каждый имел равный участок. Следовательно, дальше мелкобуржуазного понятия о справедливости крестьяне как класс не пошли, а именно они составляли подавляющее большинство французов.

В "Экономической истории капиталистических стран" мы читаем: "Сельское хозяйство Франции в 1789 г. имело годовой доход более 1,8 млрд., а промышленность - почти 0,6 млрд. ливров ... В 1827 г. на долю сельского хозяйства приходилось 5 из 8,7 млрд. франков национального дохода. Следовательно, во-первых, как в 1789 г. так и в 1827 г. мы видим бесспорное преобладание сельского хозяйства над городской промышленностью. Во-вторых, мы наблюдаем бесспорный рост как сельского хозяйства так и промышленности; в сельском хозяйстве с 1,8 млрд. до 5 млрд. ливров (более чем в 2 1/2 раза), в промышленности с 0,6 млрд. до 2,7 млрд. ливров (в 4 1/2 раза).” Следовательно, по скорости роста промышленность обгоняет сельское хозяйство, хотя пока что ее удельный вес в экономике страны меньше. Но главное то, что под руководством буржуазии хозяйство Франции существенно развивается (в то время как при нынешней пост-советской бюрократии, причем вышедшей из “пролетарской” революции, промышленность и хозяйство существенно падают с 1987 г.).

Далее, насчет промышленности известно, что к 1789 г. "подавляющее число мануфактур концентрировало под одной крышей лишь незначительную часть своих рабочих: главная часть их трудилась на дому. Господствующим был, следовательно, децентрализованный тип мануфактур. Лишь немногие крупные мануфактуры носили строго централизованный характер, хотя в их числе имелись настоящие гиганты" (В.Е.Мотылев). Децентрализованный вид мануфактур - это надомничество, т.е. разъезжающий купец дает на дом кусок работы который предстоит сделать отдельным рабочим, конкурирующим друг с другом. Психология таких рабочих индивидуалистическая. Следовательно, не может и быть речи об огосударствлении средств производства. Это мнение подтверждает Мотылев: “в легкой промышленности, которая занимала преобладающее место в структуре французской промышленности в целом, решающую роль играли еще мелкие предприятия. Это накладывало свою печать на французский пролетариат, который при своей революционности находился под сильным влиянием мелкобуржуазных идейных течений."

Насколько французские предприятия были мелкими дает нам представление следующая статистика (из "Экономической истории капиталистических стран"): "В конце 1860-х годов во Франции на одно предприятие приходилось 1,7 рабочего, а в Париже - 4". Таким образом, предприниматель и рабочий зачастую совпадают в одном лице.

Только крупное машинное производство является достаточным основанием для огосударствления средств производства. Именно такая машина придает труду общественный, а не индивидуальный характер. К примеру, в "Хрестоматии по истории материальной культуры" мы читаем: паровая машина сделала "возможным сооружать большие и мощные установки, преследующие общественную пользу, как, например, водопроводы и электрические станции в городах. Далее, паровая машина облегчила и вообще сделала возможными общественные работы в большом масштабе. В форме парового дорожного катка она существенно подвинула вперед проведение дорог и улиц; в форме паровой землечерпалки она сделала реки судоходными, построила каналы, спасла гавани от занесения их песком и соорудила новые гавани для кораблей, размеры которых становились все больше и больше".

В результате введения крупных машин в производство огосударствление промышленности впервые произошло в России, однако во Франции 18 века для этого не было предпосылок. В.Е.Мотылев пишет: "В предреволюционные и революционные годы во французскую промышленность внедрялсь лишь единичные машины. В наполеоновскую эпоху применение машин заметно ускорилось и расширилось, особенно в текстильной промышленности, что знаменовало собой подлинное начало промышленного переворота. Значительное распостранение приобрели джени и мюлль-машины. По данным исследования Е.В.Тарле, в отдельных департаментах насчитывались в период наполеоновской империи сотни мюлль-машин с десятками тысяч веретен в каждом. Е.В.Тарле установил наличие во Франции в 1805-6 гг. двух мастерских, производивших мюлль-машины".

Начало машиностроения в данной стране знаменует собой начало Индустриальной революции. В 1805 году во Франции была изобретена оригинальная (не заимствованная из Англии) машина - станок Жакара для производства шелковых узорчатых тканей. Непосредственно за этим в 1810 году последовало другое французское изобретение - машина Жирара для пряжи льна. В 1820-е годы машины начинают вытеснять ручной труд: "Для промышленного переворота во Франции характерно медленное внедрение паровых машин. Фабриканты предпочитали использовать дешевые гидравлические двигатели … В целом промышленный переворот в период Реставрации не вышел за рамки подготовительной стадии" ("Экономическая история").

Поэтому, подводя итог, можно сказать, что программа Равных говорящая о необходимости огосударствления промышленности во Франции в конце 18 века была преждевременной. Буржуазия успешно развивала производительные силы Франции на основе индивидуальной собственности, семьи, и “порядка” (т.е. стволов нацеленных на рабочих). Именно поэтому - а не в силу предательства которое было неизбежно - Равные потерпели крах.

P.S. Дальнейшую судьбу Революции хорошо описал Буоннароти, как примечание о личности Бонапарта: "По многим чертам характера этого генерала, прославившегося уже взятием Тулона и событиями 13 вандемьера, новая аристократия должна была признать в нем человека, способного оказать ей в один прекрасный день поддержку в борьбе против народа. Его высокомерие и аристократические взгляды и послужили причиной того, что он был призван 18 брюмера VIII года на помощь этой партии, испуганной быстрым возрождение демократического духа. Бонапарт достиг высшей власти в результате попятного движения, которое сообщил революции роковой день 9 термидора II года, после которого власть, управлявшия останками республики, оторвавшись от народа, должна была непрерывно бороться, с одной стороны, против роялистов, а с другой, - против изувеченной демократической партии. И мы действительно видим, как эта власть в прериале III года борется против демократической партии, в вандемьере IV года наносит удар монархистам, в флориале и фрюктидоре того же года подвергает проскрипции демократов, в фрюктидоре V года преследует роялистов, в прериале VI года срывает народные выборы. В последние месяцы VII года, когда народная буря бушевала сильнее, чем когда-либо, и когда вражеские армии стали еще более угрожающими, узурпаторы национального суверенитета почувствовали себя в тисках между местью старого режима и правосудием народа. Но будучи слишком ярыми врагами равенства, чтобы пойти на капитуляцию перед народной партией, о чем они могли с ней легко договориться, они предпочли предоставить себя всем случайностям военного деспотизма, передав 18 брюмера VIII г. французскую республику в неограниченную власть надменного солдата, напрасно льстя себя надеждой сдержать его честолюбие и дерзость."