2) Причины восстаний санкюлотов в жерминале и прериале
§1. Олар: Мнение Олара о причинах восстаний жерминаля и прериаля (ибо эти два события так тесно связаны друг с другом, как два последовательных извержения вулкана, что почти нельзя говорить о них раздельно) мы находим в томе 3 его "Политической Истории Французской Революции", начиная с главы V, "Декаденство революционного правительства". Во-первых, мы узнаем что после уничтожения правительства Робеспьера и закрытия народных клубов, в частности и Якобинского общества, остаются еще городские секции. В них продолжают собираться санкюлоты и некоторые из этих секций становятся центрами оппозиции существующему режиму. Именно в этих секциях восстания жерминаля и прериаля были организованы. Агитаторами в пользу выступлений жерминаля и прериаля также являются отряды Национальной гвардии Парижа. Они добиваются хлеба и введения Конституции 1793 года.
В общем у Олара можно уловить то, что после термидорианского переворота мы можем наблюдать постепенный отход от популярных форм правления, и что в конечном счете этот отход приведет к восстановление монархических форм в административной сфере. Так, например, 23 термидора II года мы наблюдаем реорганизацию Революционного Трибунала. Происходит суд над общественным обвинителем Фукье-Тенвилем; вместе с 15 другими судьями он приговаривается к смертной казни (приведена в исполнение 6 мая 1795 г.). Вместе с Трибуналом упраздняются и народные комиссии, которые являются своего рода "поставщиками" людского материала для Трибунала, а значит простой люд лишается возможности обвинять перед правительством своих вредителей и врагов.
Постепенно во Францию возвращаются жирондисты и замаскированные роялисты. Они приносят с собой все свое "культурное наследие": презрение к пролетариям, манеру обращения, моду. Употребление "ты" из гражданских актов уничтожается; перестают носить красный колпак санкюлотов; само слово "санкюлот" приобретает унизительные оттенки (подобно слову "левый" в наше время); вместо слов "гражданин" или "гражданка" употребляют опять слова "господин" или "госпожа" ("monsieur", "madame"). Термидорианцы критикуют Террор, а затем Революцию вообще. Социально и политически Франция линяет на белый лад.
При Робеспьере мы наблюдали начало "назначенства", т.е. отход от популярного избрания политических лидеров всех уровней. Термидорианцы продолжают и углубляют эту линию. При Робеспьере назачение различных администраторов требовало, пусть даже фиктивного, но все же согласия популярных обществ, клубов. Эта практика уничтожается после 9 термидора. Таким образом хотят вытолкнуть популярные массы из политики, мол "нужны профессионалы" (как говорит советская бюрократия, подразумевая под словом "профессионалы" собственную некомпетентность). В Русской революции, роль популярных клубов играли в первую голову Советы и низовые ячейки большевисткой партии. Здесь также, уже в ленинское время, можно наблюдать откат от советской и партийной демократии к назначенству, к диктатуре Центрального Комитета партии (а затем еще уже - к диктатуре Политбюро и к диктатуре генсека).
Бывшия пылкие революционеры, лидеры монтаньярской партии развращаются вернувшимися "бывшими" наподобии того, как большевики, после окончания гражданской войны, развращаются "автомобильно-гаремным фактором" (по выражению советского журналиста Сосновского). Вот что говорит депутат Тибадо (Thibaudeau) о салонах жирондистов и роялистов: "Революционеров приглашали не в силу их личных качеств, и не потому что они доставляли удовольствие в общении; их кормили и поили и всячески превозносили для того, чтобы получить их услуги или коррумпировать их точку зрения. Перед их лицом их сокрушали всяческими видами обольщения; за их спиной их осмеивали; и все это в один день. Но были многие, которые этого не видели; они думали что для того чтобы увеличеть собственное достоинство и важность нужно часто посещать эти салоны людей старого режима, и таким образом они попадались в эту ловушку выставленную мнимыми обольщениями. Перед их лицами хозяйка могла сделать несколько колких замечаний насчет Революции. Как они могли показать свое раздражение? Надсмешница была красивой женщиной. Их республиканизм не мог устоять перед страхом быть неприятным или показаться неуместным. После того как их приручили и приучили к легким шуткам, сами того не осознавая им привили презрение к революционным институтам".
В ходе термидорианской реакции выявляются две партии: правые и левые термидорианцы. Правые кончают с Робеспеьром для того, чтобы восстановить господство "бомонда" ("хорошего общества"); левые, а среди них были такие люди как Бабеф, Буоннароти, и др., желают покончить с полу-мерами Робеспьера и дать миру подлинное (а не политическое, фиктивное) равенство. Естественно, после термидора начинается борьба между этими двумя партиями. Вернувшиеся жирондисты и роялисты конечно же примыкают к правым термидоринцам. Их отпрыски, так называемая "золотая молодежь", ходит по городу с дубинками и бьет бывших якобинцев. За спиной золотой молодежи стоит правительство в лице Фрерона, Тальена, и Барраса.
Интересную параллель с памятью Ленина мы видим в судьбе Марата. После того, как робеспьеристы были уничтожены, происходит (осенью 1794 г.) как бы временное примирение между правыми и левыми термидоринацами, "внешним знаком чего была пантеонизация Марата", т.е. его останки переносятся в Пантеон. Однако уже в начале 1795 года Марат, который буквально за день до этого служил как бы символом отечества находящегося под ударами монархистов, превращается в кровожадного журналиста, подстрекателя сентябрьских избиений (1792 г.); его бюст разбивается повсюду; его тело выносят из Пантеона (куда в конце концов вносят тело Бонапарта, этого могильщика Французской революции). Революция в России также показывает нам две фракции большевисткой партии которые клянутся именем Ленина, и вокруг имени которого должно было произойти как бы замирение, однако фракция Сталина всячески фальсифицирует Ленина и Революцию для того, чтобы в конце концов (развившись до нынешней стадии фракции Ельцина и Ко.) вообще проклясть их.
Итак, согласно Олару, основные причины которые привели к восстаниями санкюлотов в жерминале и прериале есть политическая и социальная реакция которая, однако, не может уничтожить до конца активность санкюлотов.
В конце концов, острая нужда, недостаток самого необходимого вынуждают санкюлотов решиться на восстание которое по своей форме напоминает спонтанное восстание женщин 5-6 октября 1789 г.: "12 жерминаля III года толпа ревущих петиционеров вторглась в зал Конвента, требуя еды, мер против роялистов и конец преследования патриотов. Монтаньярские депутаты казалось сомкнулись с вторгшимися массами. Но Национальная гвардия пришла на помощь Конвенту, который, в то время как он делал обещания по борьбе с нахваткой и дороговизной продуктов, немедленно провел декреты о немедленной депортации Барера, Билло-Варенна, Колло д'Эрбуа и Вадьера". После выдворения санкюлотов из Конвента, делаются обвинения против отдельных членов партии монтаньяров. Обещания Конвента насчет проблемы нехватки дешевого хлеба не выполняются. 29-30 флориаля, т.е. немедленно перед восстанием 1 прериаля, в Париже (а он был на привилегированном положении) на человека выдается приблизительно 50 грам хлеба.
§2. Собуль: (а) Три партии: на период после термидора II года можно установить наличие 3-х партий: 1) умеренные: это те, что хотят упрочить положение "порядочных людей", 2) неоэбертисты: "сосредоточившиеся в электоральном клубе и державшие в своих руках секцию Музея, представляли народное течения, враждебное Революционному правительству; они требовали восстановления в Париже своего выборного муниципалитета и применения демократической Конституции 1793 г.", 3) якобинцы: они требуют применения репрессий II года дабы "уничтожить аристократов, которые осмелятся появиться"; они ведут за собой приблизительно 10 секций Парижа. Партия якобинцев сильно поредела по сранению с тем, какой она была до 9 термидора. Тибодо в своих "Мемуарах" пишет: "В то время республиканская партия пережила много предательств; одни пошли на уступки, другие полностью продались роялизму". Не правда ли, напоминает поредение в рядах "левой оппозиции" в Советском Союзе в конце 1920-х? Ведь в нее поначалу входили и Радек, и Зиновьев с Каменевым, и Сосновский, и многие другие, но все они отошли от Троцкого якобы для того чтобы приносить хоть какую-то пользу при существующем режиме, а на самом деле больше заботясь о своем здоровье и карьере. Идти до конца под флагом международной пролетарской революции, в условиях СССР в 1930-х годах, означало обрекать себя на смерть.
Надо сказать, что партия умеренных и партия неоэбертистов являются правыми и левыми термидорианцами, и немедленно после казни робеспьеристов они объединяются на краткое мгновение против якобинцев, т.е. третьей партии. Бабеф, как левый термидорианец, пишет 5 сентября 1794 г.: "10 термидора обозначает новую дату, начиная с которой мы трудимся, дабы вернуться к свободе". 22 сентября 1794 г. он видит во Франции лишь 2 партии: "одну, которая хочет сохранить правительство Робеспьера, и другую, которая стоит за восстановления правительства, опирающегося исключительно на вечные права человека".
(б) Термидорианская реакция в экономике: хотя закон о максимуме временно остается в силе, репрессии против торговцев прекращаются. Это вызывает расширение черного рынка и рост цен. Постепенно черный рынок становится нормальным явлением (как впрочем и в Советском Союзе). "Система реквизиций, проводимых дистриктами, предусмотренная декретом от 11 сентября 1793 г. для снабжения рынков зерном, разладилась. Земледельцы, которых уже не сдерживал страх быть зачисленными в подозрительные, очень неохотно сдавали свое зерно и начали продавать его тайком. Найдя заступников в Конвенте, крестьяне добились некоторых послаблений на основе декрета от 19 брюмера (9 ноября 1794 г.): в частности, несдача продуктов по реквизиции наказывалась всего лишь конфискацией требуемого количества". Разрешается свободный ввоз продовольствия и материалов, а это означает свободные, нерегулируемые государством цены. Национальные предприятия передаются в частные руки, например литейные заводы в Тулузе и в Любеже. Термидорианцы проводят нападки на ошибки управленческого аппарата, руководившего национальной экономикой. Все вместе это приводит к подрыву государственного производства и контроля над распределением. Таким образом в конце XVIII века во Франции существвали экономические зачатки социализма, но они были подавлены. Декрет от 4 нивоза III г. (24 декабря 1794 г.) юридически упраздняет закон о максимуме, т.е. по сути государственные цены на основные продукты народного потребления.
Первым результатом либеральной экономики становится чудовищная инфляция. В декабре 1793 г. курс ассигната составляет 50% от его номинальной стоимости, в декабре 1794 г. - лишь 20%, а в апреле 1795 г., т.е. в ходе восстания в прериале, курс ассигната равняется лишь 8% от его номинальной стоимости. Рабочим зарплату выдают ассигнатами (а не звонкой монетой) и они не в состоянии купить себе продукты питания. Цены на продукты сильно поднимаются. В Париже, "цена фунта говядины на Центральном рынке, составлявшая 6 нивоза 34 су, достигла 12 жерминаля 7 ливров 10 су." Кроме того что продукты были дорогими, их вообще небыло: "крестьяне прекратили подвоз продуктов на рынки, опасаясь что им будут платить ассигнатами..."
Закрытие государственных мастерских приводит к росту безработицы. Настроение рабочих от отчаяния переходит в ярость направленную против буржуазии. 28 декабря 1794 г. донесение полиции говорит следующее: "Неимущий класс внушает боспокойство порядочным людям, которые опасаются последствий этой чрезмерной дороговизны".
(в) Термидорианская реакция в политике: во Франции после 9 термидора вспыхивает белый террор. 23 ноября 1794 года в Париже казнят Каррье по обвинению в потоплении и расстреле мятежных жирондистов (тех что уцелели выпускают из тюрем). В департаментах примером белого террора может служить избиение политических заключенных в Лионе, 2 февраля 1795 г. Контр-революция организуется, например в отряды Иисуса, в то время как всячески подавляются организации левых. Например, 8 февраля 1795 г. распускается Общество защитников прав человека, которое было одним из клубов санкюлотов.
В ХОДЕ ТЕРМИДОРИАНСКОЙ РЕАКЦИИ РЕВОЛЮЦИОННЫЕ ИНСТИТУТЫ ПОНАЧАЛУ СОХРАНЯЮТ СВОИ БЫЛЫЕ ФОРМЫ, ОДНАКО СОДЕРЖАНИЕ ИЗ НИХ ВЫХОЛАЩИВАЕТСЯ И УНИЧТОЖАЕТСЯ. Можно сказать, что это есть диалектика любой термидорианской реакции, как то французской, советской, китайской, и т.д. Во Франции, из Комитетов общественного спасения и общественной безопасности поначалу изгоняются робеспьеристы которых не казнили вместе с Робеспьером. В это число входят художник Давид, Приер, Жанбон Сент-Андре, и др. В СССР из Политбюро поначалу выводят Троцкого, которого посылают на своеобразную гильотину; за ним следуют Каменев, Зиновьев, Бухарин, Рыков, и др.
ПОСЛЕ ТОГО, КАК СОДЕРЖАНИЕ РЕВОЛЮЦИОННЫХ ИНСТИТУТОВ ВЫХОЛАЩИВАЕТСЯ, ИХ ФОРМА ПРИВОДИТСЯ В СООТВЕТСТВИЕ С ИХ НОВЫМ СОДЕРЖАНИЕМ, ПРИНИМАЕТ БУРЖУАЗНЫЕ ХАРАКТЕРИСТИКИ. Революционные комитеты Франции заменяются на наблюдательные. "В Париже 48 секций были перегруппированы в 12 округов: новые наблюдательные комитеты, как гражданские комитеты, стали правительственными органами, независимыми от общих собраний секций и собиравшимися с 4 фрюктидора (21 августа 1794 г.) всего один раз в декаду". В СССР Верховный Совет все больше отчуждается от действительных настроений рабочих и крестьян; с 1936 г. он формируется по территориальному признаку, как буржуазный парламент, вместо организации по производственно-территориальному признаку, как в 1905 и 1917 гг.; из революционной организации рабочего класса, солдат и крестьян, он превращается в "говорильню"; вместо вождя партии большевиков появляется институт президента.
(г) Термидорианская реакция в культуре: повсюду вновь открываются церкви. Причина должна быть ясна, и ее хорошо сформулировал Наполеон Бонапарт, перешедший из лагеря якобинцев в лагерь правых термидорианцев: "Общество не может существовать без неравенста состояний, а неравенство состояний не может существовать без религии. Когда один человек умирает с голода рядом с другим, который пресыщен, невозможно чтобы он покорился этой разнице без существования авторитета, который бы ему сказал: "Бог этого хочет: должны быть богатые и бедные в этом мире, но в последующем и во веки веков все будет по другому организовано" (из письма к Пеле). Таким образом, согласно Наполеону, религия защищает социальное неравенство, проповедует покорность бедных угнетению богатых, обещая Революцию в раю, что и требуется для правых термидоринацев. В отношении мод, Камбон, бывший якобинский генерал, 28 декабря 1794 г. замечает: "Люди, еще недавно рядившиеся в лохмотья, дабы походить на санкюлотов, сейчас носят нелепую одежду и разговаривают столь же нелепым языком". Организуются балы жертв якобинского террора, куда допускаются "лишь те, у кого кто-нибудь из близких погиб на эшафоте; там появлялись в прическах а-ля Тит, с оголенным затылком, словно подготовленным для палача, с красным шнурком на шее". Совсем легко ходить с прической а-ля Тит во время термидора; странно только что с таким сооружением на голове не появлялись перед грозным якобинским судом.
(д) Реакция санкюлотов на реакцию: события 9-10 термидора решающим боем назвать нельзя. Если верхушка монтаньярской партии и была обезглавлена, тем не менее сама эта партия продолжала существование. Более того, еще стоит под большим вопросом, в какой степени монтаньяры представляли социальные интересы партии санкюлотов. Как показали события 9 термидора, рабочие безучастно отнеслись к гибели Робеспьера и его товарищей, и это именно потому, что их пожелание шли дальше закона о максимуме, который являлся своего рода пределом, до которого могла дойти мелкобуржуазная партия, партия адвокатов и шопократов. Следовательно, для того, чтобы раздавить рабочих, недостаточно было притеснений, как то отмены закона о максимуме. Необходимо было дать бой именно этой партии, и может быть не один, а несколько. Очень редко какая-либо война решается одним сражением; более того, очень редко победа в какой-либо войне является сокрушительной и окончательной. Иллюстрацией этого могут служить многочисленные войны Рима и Карфагена.
О реакции санкюлотов у Собуля мы читаем следующее: "27 вантоза (17 марта) толпа из предместья Сен-Марсо направилась в Конвент: "У нас нет хлеба, мы готовы уже сожалеть о всех жертвах, принесенных нами ради революции". "1 жерминаля (21 марта) три секции Сент-Антуанского предместья в свою очередь явились в Конвент, требуя осуществления Конституции 1793 г., принятия мер против голода".
Происходят частые стычки между санкюлотами и золотой молодежью. В Конвенте, 1 жерминаля Сийес проводит декрет о смертной казни для тех, кто организует выступления или крамольными лозунгами подрывает власть Конвента. 2 жерминаля буржуазия раздает по секциями оружие "порядочным людям" для отражения возможного выступления санкюлотов; всего раздается по 100 оружий на секцию.
"7 жерминаля (27 марта) в секции Гравилье волнения усилились и продолжались два дня. 10 жерминаля (30 марта) состоялись бурные собрания в секциях; в десяти секциях санкюлоты одержали победу. На следующий день секция Кенз-Вен вновь явилась в Конвент и предъявила подлинную народную программу: заклеймить последствия 9 термидора и упразднение максимума, она требовала выборного муниципалитета в Париже, открытия вновь народных обществ и введения в действие конституции".
Экономические и общественные последствия термидорианского переворота раскрывают глаза левым термидоранцам на то, как их использовали. 18 декабря 1794 г. Бабеф в своей газете сожалеет о том, что он нападал на систему Робеспьера. 28 января 1795 г. Бабеф призывает народ к восстанию против золотой молодежи. Бывшие вожаки секций Парижа уходят в подполье, организуются подпольно, и готовят восстание против термидорианского правительства. У Собуля мы читаем: "подпольная систем членских взносов позволила патриотам начать компанию выпуска афиш и анонимных листовок бунтарского содержания". Таким образом, ПОДПОЛЬНАЯ СИСТЕМА ОРГАНИЗАЦИИ РЕВОЛЮЦИИ, Т.Е. ЗАГОВОР ВОЖДЕЙ САНКЮЛОТОВ, ЕСТЬ ПРАКТИЧЕСКИЙ ВЫВОД ИЗ РЕПРЕССИЙ ГОСУДАРСТВА ПРОТИВ РЕВОЛЮЦИИ. Не следует такую тактику называть "бланкизмом" как нечто оторванное от масс. Не следует также говорить о "генералах" у которых нет "армии". Подпольная система организации Революции есть правильный вывод из опыта Революции, оплаченный многочисленными жертвами. Кто не знает этого опыта, тот просто играется в Революцию.
(е) Итог: непосредственно после 9 термидора следует временно затишье в борьбе между правыми и левыми, так как они оба были объединены в борьбе против центра. Затем начинается термидорианская реакция в экономике, политике и идеологии. Санкюлоты реагируют на эту реакцию собственными выступлениями, причем центрами их организации являются предместья Сен-Марсо и Сент-Антуан, где они обитают, а также отдельные секции Парижа. Санкюлоты требуют введения мер которые были до 9 термидора, в ответ на что буржуазия вооружается новыми законами, а главное ружьями. Вожди санкюлотов уходят в подполье.
§3. Тарле: (а) Отношение книги Тарле к заговору во имя равенства: Е.В. Тарле, в "Предисловии" к своей неплохой книге "Жерминаль и прериаль" объясняет причину, по которой я связываю воедино восстания в жерминале и прериале, и заговор во имя равенства: восстания в жерминале и прериале есть "некоторые зачаточные попытки организованного выступления. Но не было не своих признанных вождей, ни разработанной и усвоенной рабочими политической программы, которая шла бы дальше требования восстановления конституции 1793 г. и мер по борьбе с голодом и дороговизною, не было даже подготовленной согласованности в действиях и выступлениях между революционною массою и мелкобуржуазными "последними монтаньярами" которые жизнью своею заплатили за свое личное выступление 1 прериаля, но жертва которых оказалась политически бесплодною. Отсутствие чего бы то ни было похожего на свою рабочую партию, на свою политическую организацию, своих классовых вождей, на свою планомерную тактику - жестоко сказалось в дни 1, 2, 3 и 4 прериаля". Именно свою политическую организацию санкюлоты получили в лице Тайной Директории; именно своих классовых вождей санкюлоты получили в лице Бабефа, Буоннароти, Дарте, и других участников заговора. Именно свою планомерную тактику санкюлоты получили в тех многочисленных документах и обращениях, которые выработала Тайная Директория. Следовательно, жерминаль-прериаль и заговора Бабефа связаны воединно тем, что они являются чисто санкюлотскими выступлениями. Это есть новая, более высокая фаза в Революции.
Восстания жерминаля-прериаля и заговор Бабефа связывает еще и то, что они использовали один и тот же человеческий материал. Тарле, в главе III, пишет: среди рабочих были люди "пытавшиеся и агитировать в предместьях и организовывать там выступления. Могли быть революционно настроенные лица, которые потом сказались в той или иной мере причастными и к заговору Бабефа и к нападению на Гренельский лагерь и которые являются, таким образом, как бы скрытой сокровенной связью, объединяющей известной преемственностью все эти выступления. В жерминальском, а особенно в прериальском выступлениях чувствуется наличие такого скрытого элемента".
Восстания жерминаля-прериаля и заговор Бабефа связаны воедино тем, что они используют заговорщескую тактику, в большей или меньшей степени. Выше, у Собуля, мы уже видели, что вожди санкюлотов ушли в подполье. Высказывания Буоннароти на этот счет подтверждают мнение Собуля. Он говорит что восстание 1 прериаля III года было по сути заговором, во главе которого стоят некоторые заключенные из тюрьмы Плесси. У Тарле мы читаем, что буржуазия, в период перед жерминалем и прериалем, пытается "чисто словесным путем закрыть пропасть между "бедными" и "богатыми", между рабочими и "купцами" и подвести всех под общее понятие "peuple"..." Афиши, которые расклеивали по городу подпольные революционеры, наоборот "стремились провести резкую грань между теми, кто умирает от голода, и теми, кто на этом голоде наживается". Здесь важно отметить, во-первых то, что бунтарского содержания афиши расклевали именно подпольщики. Во-вторых, следует отметить что как тогда так и сегодня буржуазная идеология стремиться нарисовать нам общество без социальных классов, общество где, подобно радуге, один цвет переходит в другой, крупное состояние переходит в более мелкое, и так далее. Буржуазия, а вместе с нею и термидорианская бюрократия, стремится к "общественному согласию" для того чтобы еще вернее изнасиловать рабочих всего мир; коммунистов же она называет поджигателями классовой войны, якобы сеятелими вражды внутри общества. Следует заметить, что когда один класс угнетается другим, то именно попытки оставить все как есть, оставить один класс на коленях перед другим, и являются подлинными причинами классовой войны. Именно люди призывающие один класс встать с колен, т.е. восстать, и являются подлинными носителями мира в обществе.
Для Тарле тема социально-экономической реакции является особенно актуальной темой, так как сам он жил и работал именно во время термидорианского периода Революции, и он не мог не осознавать этого. Разрабатывая тему термидорианской реакции во Франции в XVIII веке, Тарле тем самым пытался предвосхитить, понять курс в Революции XX веке, и указать на те меры, которыми рабочие могут бороться со сталинисткой реакцией. Однако, сказать все до конца он не осмелился, иначе бы его книга имела не название "Жерминаль и прериаль", а основной акцент сделала бы именно на заговоре во имя равенства. Фокусируя свое основное внимание вокруг жерминаля и прериаля, книга Тарле является как бы без концовки, осколком, фрагментом цельной драмы, состоящей из трех актов. В самом деле, как можно писать о Первой и Второй Пунической войне, не упомянув уничтожение Карфагена, т.е. заключение этих войн? Книга Тарле имеет характер полу-правды, которая так типична для профессора сталинской школы и по сегодняшний день. Остаться внутри этой системы значит обречь себя на полу-правду, на полу-намеки, на мелкие уколы, на мышинную возню диссидентства. Но каков выход? Выходом не является уход в личную жизнь; выходом не является "внутренняя эмиграция", т.е. всякая мистика и экзистенционализм. Выходом также не является внешняя эмиграция в империалистическую державу; именно там обман и угнетение находят свой высший момент. Есть только один правильный выход: это подпольно учиться Революции, писать в стол, или для узкого круга единомышленников, организовывать подпольную школу Революции.
Подводя итог предварительному замечанию о связи жерминаля-прериаля с заговором Бабефа, надо сказать что эти выступления, именно потому что они опирались исключительно на санкюлотов (как никакое другое восстание), именно потому что вожди этих выступлений были одни и те же, именно потому что они использовали одну и ту же основную тактику (но на разных стадиях ее развития) являются отдельными фазами одного события, и потому о них следует говорить вместе.
(б) Социально-экономическая обстановка после термидора характеризуется тем, что рабочие понимают, "что если было плохо при неполном и неудовлетворительном применении закона о максимуме, то совсем стало худо при совершенном его неисполнении; что спекуляция, действующая с опаской и оглядкой, все же предпочтительнее спекуляции, орудующей совершенно открыто и безбоязненно". Эти слова, увы, слишком хорошо знакомы рабочим и служащим бывшего Советского Союза в после-перестроечный период. Также как народ Парижа издевался над робеспьеристами, когда их везли на казнь, называя их "foutus maximum", точно также народ бы издевался до недавнего времени над такими одиозными личностями как Брежнев, Хоннекер и им подобная братия. Издевки в первом и во втором случае заслуженные, но весь вопрос в том, кто тащит похоронную колесницу? Современные рабочие в Восточной Германии, при официальной статистике в 50% безработных, при униженном положении в отношении западно-немецких рабочих (из зарплата лишь 1/2 от того, что платят на Западе), при различных формах угнетения связанных с капитализмом, вряд ли продолжают издеваться над приказавшей долго жить СЕПГ.
Закон о максимуме отменяется в декабре 1794 г. и санкюлоты своим животом чувствуют, что они потеряли: "Робеспьер пытался по мере сил бороться за проведение в жизнь закона о максимуме, и нужно было энергично продолжать и усиливать деятельность в этом направлении, а вместо этого его преемники, воры, грабители и эксплуататоры, отдали народ на съедение и разграбление скупщикам, спекулянтам, стремящимся извести его голодом".
То, как термидорианское правительство "борется" со спекуляцией сильно напоминает то, как это делает современная нам рабочая бюрократия. "Выпуская из Парижа, явно вопреки закону, большие количества хлеба, вывозимые всевозможными спекулянтами, власти в то же время вдруг принимались преследовать всякого, кто выходил за городскую черту, захватив с собою хлеба для собственного пропитания". Это было "комедией, именно затем и разыгрывавшейся, чтобы под личиной этой строгости покровительствовать подлинному спекулянтскому вывозу хлеба из столицы".
Следует заметить, что вообще термидорианцам приходится балансировать между правыми и левыми, во Франции - между попытками реставрации старого режима исходящими от дворян ("аристократии меча") и старой буржуазии ("аристократия мантии"), с одной стороны, и попытками продолжать Революция со стороны монтаньяров и санкюлотов, с другой стороны. Именно поэтому термидорианское правительство не добивает до конца ни ту, ни другую сторону, дабы иметь возможность опереться на левых против монархистов, как случилось в вандемьере, или на монархистов против санкюлотов. Эмигранты-монархисты, ничего не смыслящие в политике, обещают казнить всех цареубийц, как только они придут к власти. Тем самым они отпугивают партию Болота, которая в свое время проголосовала вместе с монтаньярами за казнь Людовика XVI, а сегодня находится у власти. Поэтому, политика правительства есть "система маятника" или "качелей": от роялистов к демократам, и обратно. Троцкий, применительно к курсу сталинистов, это называл политикой "зигзагов". Сегодня мы видим, как бюрократия воссоздает свою "коммунистическую" партию и всевозможные "союзы рабочих" и "независимые профсоюзы", на которые она желает опереться в борьбе за власть в "новыми русскими", которых она сама же постоянно создает.
Внешняя и внутренняя политика взаимно обуславливают друг друга. "Был у термидорианского Конвента еще один могучий якорь, на котором он держался. Голос революционной Франции все более властно и грозно звучал в международной политике... победа над монархической Европой начала реально выявляться в мирных договорах именно зимою и весною 1794-5 г... Рейнская граница была завоевана, Голландия фактически подчинена, Испания трепетала. Пьемонт со страхом ждал своей участи. Термидорианцы, позднею осенью 1794 г. и весною 1795 г., с готовностью шли на мир, - и это тоже усиливало их позицию и внутри страны и вне ее". Мир усиливает термидорианцев против роялистов, которые утверждали что иностранные державы заключат мир с Францией только тогда, когда там появится король. Мир усиливает термидорианцев также против демократической партии, так как условия мира с другими государствами включают в себя контрибуцию в виде хлеба, что ослабляет революционный натиск санкюлотов.
(в) Монтаньяры и проблема вождизма: характер выступлений санкюлотов в жерминале и прериале продиктован ситуацией "революционного междуцарствия" - с одной стороны, мелкая буржуазия уже исчерпала себя, а с другой стороны, рабочие как класс для себя еще не созрели. Монтаньярам нечего предложить санкюлотам в виде экономической программы; закон о максимуме они считают исключительной мерой продиктованной обстоятельствами; понадобилось 4 месяца после восстания 31 мая - 2 июня 1793 г. чтобы монтаньяры под давлением революционных масс провели этот закон. Монтаньяры не готовят новое восстание против вынырнувших из под земли жирондистов. Однако, они не прочь присоединиться к восстанию санкюлотов, объявить себя его вождями, если оно произойдет спонтанно. Именно эта спонтанность и обуславливает мелкобуржуазный характер восстания, ту программу которую способны реализовать восставшие. Отношение монтаньяров к санкюлотам можно выразить фразой: "мавр сделал свое дело, мавр теперь может удалиться". Вот что мы читаем у Тарле по поводу отношения якобинской партии к санкюлотам в ходе восстания 31 мая - 2 июня: "сквозь ликование, горячие восторги по поводу поведения великого парижского народа, героического подъема и т.д. довольно явственно просвечивало как бы некоторое замещательство: да, "народ" очень хорошо сделал, что вышел из предместий, устремился к Конвенту, заставил его изгнать жирондистов. Но теперь хорошо бы, чтобы "народ", исполнив свою задачу, доверился бы работе монтаньяров на благо единой и неделимой республики".
Монтаньярские лидеры, гиганты словопрений в Конвенте, - достойные предки французских социалистов в духе Жореса, в духе патриотических вождей II Интернационала. Они не связаны с рабочими ни классовым происхождением, ни своим кругом общения, ни манерой себя вести, ни своей одеждой. Например, один из "последних монтаньяров" - это Ромм "в своем синем рединготе и белом жабо, эрудит и педант, помнивший любезность Екатерины II на аудиенции в петербургском Зимнем дворце"; другой монтаньяр - это Гужон, "интеллигент и поэт", говоривший чуждым санкюлотам языком; третий монтаньяр - это провинциальный дворянин Субрани, наставник русского графа Павла Строганова. Ближе всех других монтаньяров к санкюлотам стоит пожалуй Дюруа, сын хозяина кузнечной мастерской, однако и тут мы видим противопоставление двух миров - мира мелкой буржуазии и мира санкюлотов.
Какими же должны быть подлинные вожди пролетариата? Несомненно должна существовать опредленная преемственность между тем, какими были вожди санкюлотов в XVIII веке, и тем кем они будут для XXI века. Несомненно, они должны совмещать высокую образованность, теоретическую готовность с пролетарским происхождением или пролетарским характером своего наемного труда. И это потому, что человек будущего должен гармонично развиваться, образовываться путем чередования физического и умственного труда. Именно такое развитие предполагает отмирание социальных классов.
§4. Буоннароти: Этот бабувист не задерживается особенно на восстаниях жерминаля и прериаля, с окончания которых он только начинает свое повествование о заговоре Равных. Поэтому, он только вкратце очерчивает суть. Тем не менее, он говорит больше в нескольких предложениях, чем Собуль во всей своей книге.
Во-первых, что касается экономической причины восстания то она заключалась в том, что во время правления Робеспьера ассигнаты обменивались на продукты по принудительному курсу, который не соответствовал действительной их стоимости, как она выявлялась на черном рынке. Однако, государство, с гильотиной, стояло за рабочими у которых на руках были эти ассигнаты, и поэтому они могли жить более или менее сносно. Но как только робеспьеристы были выдворены из власти, немедленно были открыты широкие ворота черному рынку, т.е. крупным и мелким торговцам и капиталистам, которые хотели принимать только звонкую монету в обмен на свои товары. Таким образом, цены на продовольствие сильно выростают и рабочие больше не в состоянии пропитать себя и свои семьи. В это же время торговцы и капиталисты наживают огромные состояния и просто плавают в жиру. Такова основная экономическая причина приведшая к восстаниям санкюлотов.
Во-вторых, политический вопрос вокруг которого заострилась классовая борьба на тот момент, т.е. немедленно после 9 термидора, есть: быть или не быть Конституции 1793 г.? После того как робеспьеристы были опрокинуты, предстояло еще опрокинуть их юридическое творение, обеспечивающее народу равенство политических прав. Аристократы, жирондисты, и термидорианцы всякими подводными ходами пытаются подорвать введение Конституции 1793 г., в то время как санкюлоты и "друзья равенства" (так называли себя коммунисты на тот момент) требуют немедленного введения в жизнь этой Конституции. Такова основная политическая причина приведшая к восстанию в жерминале.
Была и второстепенная политическая причина. Она заключалась в преследовании 4 монтаньяров, бывших членов правительственных комитетов, в которых санкюлоты видели своих защитников. Это были Барер, Билло-Варенн, Колло д'Эрбуа, и Вадьер. Именно преследования этих четырех и послужили немедленным поводом для выступления в жерминале.
Сигналом к восстанию послужил напечатанный акт с требованиями повстанцев.