ЧАСТЬ 2: БОРЬБА В СРЕДЕ ДЕМОКРАТИИ
ГЛАВА 1: СВЕРЖЕНИЕ ЖИРОНДЫ
"в сердцах французов всегда пребывает убеждение, что восстание - последний довод народа."
Бантаболь, председатель Якобинского клуба, 19 мая 1793 года
1) Новое двоевластие
10 августа 1792 года низвергнут король. Вместе с королем теряют власть фейяны как изменники интересам отечества. Также как после победы на войне, также и после победоносного восстания необходимо преследовать остатки побежденной партии. Жорес пишет: "[Коммуна] призывает к своему барьеру директора почтового ведомства и отдает ему приказание не рассылать ни одной роялисткой или фейянтисткой газеты; таким образом Коммуна предупреждает всякую попытку контрреволюции сеять панику в департаментах и бунт в армиях. Она заключает под стражу авторов и издателей всех "антипатриотических" газет; она распределяет между издателями-патриотами их печатные станки, шрифты и инструменты."
У власти становятся жирондисты и якобинцы. За жирондистами большинство в Законодательном Собрании и Парижской Директории; за якобинцами Парижская Коммуна и секции Парижа. Образуется новое двоевластие, политическим выражением которого является постоянное противостояние между Национальным собранием и Парижской Коммуной. Это подобно тому, как в Русской революции, на этапе от марта 1917 и до октября 1917 существовал постоянный антагонизм между Временным правительством и Советами. 30 августа 1792 г. Законодательное Собрание издает следующий декрет: "В течение 24 часов парижские секции изберут каждая двух граждан, которые, объединившись, образуют временно, до будущих выборов Парижского муниципалитета, Генеральный совет Парижской коммуны. После выборов, предписанных предыдущей статьей, комиссары, избранные 48 секциями и после 10 августа временно заменявшие Генеральный совет Коммуны, немедленно прекратят осуществление своих функций в нем..." Таким образом, Законодательное собрание пробует распустить Коммуну; естественно, Коммуна отказывается подчиниться. Толпа народа собирается перед зданием Коммуны и заявляет о своей готовности умереть вместе с ней. Увидев, что Коммуну не удается распустить прямым образом, Собрание действует хитростью и, аппелируя к "демократичности", пытается расширить число членов Коммуны, для того чтобы таким образом разбавить ее революционность. Именно таким путем пошла большевисткая бюрократия в 1924 году в борьбе с левыми течениями, когда объявила "ленинский набор". Революционеры должны разоблачать подобный псевдо-демократизм в его различных конкретных проявлениях. Якобинский клуб вполне четко отдает себе в этом отчет; как пишет Жорес, "из опасения быть наводненным на следующий день после победы 10 августа умеренными патриотами, с опозданием присоединившимися к движению, когда ясен стал успех, Якобинский клуб совсем прекратил прием новых членов; таким образом он оставил незатупившимся острие Революции." Вот как следует бороться с подобным "демократизмом".
Жиронда замешана в заговорах королевской власти против Революции. Именно поэтому жирондисткое Законодательное Собрание медлит с трибуналом над виновниками избиения народа 10 августа. Делегат от Коммуны заявляет Собранию 17 августа: "Как гражданин, как должностное лицо народа, объявляю вам, что сегодня в полночь загудит набат, ударят сбор. Народ устал ждать, когда он будет отомщен. Берегитесь, как бы он сам не свершил правосудие..." Результатом такой медлительности является самосуд народа над аристократами и священникам 2 и 3 сентября. Необходимо добавить, избиения аристократов проходят на фоне наступления на Париж монархисткой армии герцога Брауншвейгского и одновременной мобилизации парижских санкюлотов в революционную армию. Поэтому избиения аристократов следует рассматривать как попытку санкюлотов предупредить удар в спину, т.е. контр-революционный переворот в Париже. Санкюлоты пытаются нейтрализовать то, что генерал Франко при наступлении на Мадрид в 1936 году удачно назвал "пятой колоной". В подтверждении этого можно привести слова одного из волонтеров к представителю Коммуны: "Скажите, господин гражданин, разве негодяи пруссаки и австрийцы, если бы они пришли в Париж, стали бы разыскивать виновных? Разве они не стали бы избивать всех, без разбора, как швейцарцы били 10 августа? Я не оратор и никого не усыплю своими речами, но я вам говорю, что у меня есть семья, жена и пятеро детей, которых я оставляю под охраной моей секции и иду драться с неприятелем; но я не хочу, чтобы заключенные в тюрьмах негодяи, которых другие негодяи выпустят на свободу, пришли и задушили мою жену и моих детей."
Главный политический вопрос на данный момент - это вопрос о войне с австро-прусской монархической коалицией. 19 августа 1792 года 130 тысячная армия, во главе с герцогом Брауншвейгским, начинает наступать на Париж для того, чтобы восстановить власть короля. Министры-жирондисты предлагают бежать. Монтаньяры предлагают оказать активное сопротивление. Но для этого конечно же надо вооружить народ и придать ему революционного энтузиазма, что на тот момент называлось "патриотизмом". А это значит, что вопрос о земле должен решаться дальше, т.е.надо предоставить возможность рядовым крестьянам купить или просто захватить землю. Естественно, Жиронда против этого, однако другого средства противостоять монархизму нет. Вопрос о войне сводится к вопросу о земле; политика имеет как свое основание экономику. Какой характер придать войне: революционный или "отечественный"?
В ходе Революции, столица идет впереди провинций. Происходят всенародные выборы в Конвент (бывшее Законодательное собрание), и Париж посылает туда якобинцев, в то время как провинции главным образом посылают жирондистов. В России, большевики победили прежде всего в Петрограде, и лишь потом в провинциях. В Испании в 1936 году анархисты и левые социалисты победили прежде всего в таких крупных промышленных городах как Барселона и Мадрид. Если, например, американское общество подойдет к Революции, допустим в результате военного вмешательства США в гражданскую войну в Восточной Европе, то это восстание произойдет прежде всего в Нью-Йорке, и других крупных городах.
Революция побеждает прежде всего в столичных городах потому, что здесь публика лучше образована. То же самое верно и для борьбы внутри революционной партии, как то борьба между меньшевиками и большевикам внутри РСДРП: провинциальные рабочие-члены партии, считали что борьба идет без повода, из-за личных амбиций лидеров, Ленина и Мартова. На самом деле это была классовая борьба принявшая личностный характер. Классовая борьба между Жирондой и Горой в своем начале тоже приняла характер личной вражды между Бриссо и Робеспьером; ее вначале видели только как "столкновение двух честолюбий" (согласно Кропоткину). Именно этот момент классовой диалектики не понял Троцкий, когда без боя уступил позиции Сталину в 1923-24 гг. Коммунистический вождь должен не смущаться обвинений в "честолюбии".
Во Франции жирондисты пробуют противопоставить более отсталые провинции революционному Парижу. Под предлогом того, что Национальная гвардия якобы позволила похитить некоторые сокровища короля (после событий 10 августа), Жиронда в Конвенте проводит закон о том, чтобы создать вооруженную силу, находящуюся в подчинении Конвента (читай: Жиронды) и набранную в 83 департаментах. Опираясь на эту гвардию, Жиронда хочет противостоять Национальной гвардии Парижа, которая находится в руках у якобинцев. Конечно же, никто не объявляет об истинной цели создания новой гвардии. Наоборот, создание этой вооруженной силы подается под соусом скрепления дружбы до сего феодально разрозненных департаментов. Но Кутон (ближайший сподвижник Робеспьера), указывая на состав руководящего комитета в Конвенте, 2 октября 1792 г. говорит в Якобинском клубе: "В самом деле, сейчас требуют всего только 4500 человек, но можно обмануть народ, устроить кое-где волнения и получить согласие Конвента на увеличение этой силы на десять, двенадцать, пятнадцать, тридцать тысяч человек. Тогда эта партия будет располагать средствами останавливать обсуждения или воздействовать на них по своему усмотрению ..."
Обобщая характер момента, Робеспьер говорит: "До упразднения дворянства и королевской власти интриганы, помышлявшие лишь о том, чтобы разбогатеть на развалинах двора, боролись рядом с друзьями свободы и разделяли с ними звание патриотов. Этим объясняются различные метаморфозы многих людей, чья гражданская доблесть испарялась в тот же момент, как она начинала мешать осуществлению их честолюбивых расчетов. Тогда нация казалась разделенной на две партии - на роялистов и защитников народного дела. Сегодня, когда общий враг повержен, вы увидите, как те, кого смешивали воедино под именем патриотов, неизбежно разделятся на две группы. Одни захотят установить Республику для себя, другие - для народа, в зависимости от существа мотивов, возбуждавших до сего времени их революционное рвение. Первые будут стараться изменить форму правления сообразно аристократическим принципам и интересам богачей и государственных должностных лиц; вторые будут стремиться основать ее на принципах равенства и общественного блага. Вы увидите, что партия первых будет расти за счет всех тех, кто поднимал знамя роялизма, за счет всех дурных граждан, какую бы роль они ни играли до сего времени; в партию вторых войдут только люди честные, искавшие в Революции свободы для своей страны и счастья для всего человечества. Интриганы объявят им войну, еще более жестокую, чем та, какую вели с ними двор и аристократия. Они будут стараться погубить их путем тех же махинаций и той же клеветы; они будут тем опаснее, что они захотят захватить все посты и всю правительственную власть ..."
Перед нами общая диалектика социальной революции. По мере ее прогресса налево, правая партия уходит с политической арены, на ее место становится центристкая партия, а позицию центра оккупирует доселе крайняя левая партия. Прогрессирующее двоевластие есть постоянная черта любой революции.
2) Армия и внешняя война
(а) Два отношения к материальным ценностям и населению: деятели Революции являются бескорыстными людьми. Сама Революция как бы возвышает человека, ставит его на более высокий уровень по сравнению с его прошлым. Вот что говорит Робеспьер по поводу народа который штурмовал Тюильри: "Те, кто нашел во дворце какие-нибудь вещи или деньги, сочли своим долгом отказаться от захваченной у врага добычи. Они отнесли ее в Национальное собрание или в Коммуну. На осуществление права победителей они смотрели, как на кражу. В своей щепетильности они дошли даже до крайности. С теми, кто счел возможным присвоить себе кое-какие вещи, принадлежавшие тиранам и их сообщникам, народ расправился сам; он был жесток, желая быть справедливым." В Русской Революции функцию подавления мародерства исполняла уже не сам народ, а особые отряды большевисткой партии; рабочие, матросы и солдаты выходят из Зимнего дворца, где их проверяет особый отряд; также принимаются меры по охране погребов с алкоголем.
Вместе с тем, армия контр-революции занимается грабежами. Это является ударом по ее авторитету. Вот например письмо из лагеря армии герцога Брауншвейгского от виконта де Караман: "Вступление войск во Францию ознаменовалось весьма предосудительными эксцессами, которые были быстро пресечены посредством очень строгих наказаний. Грабеж был ужасен, но [прусский] король разжаловал и отрешил от должности командира особенно усердствовавшего полка, а два грабителя были повешены ... Австрийцы тоже грабили жестоко, но правосудие не было столь неукоснительным, ни столь суровым и не предусматривало возмещения нанесенного ущерба."
Мы, революционеры, должны использовать каждую ошибку врага, включая грабежи, шовинизм и т.д. для увеличения шансов собственной победы. Естествено в нашей собственной армии должен быть установлен жестокий революционный порядок. Пример тому дают порядки во французской революционной армии. Вот что пишет Марат 10 октября 1792 года в своем "Journal de la Republique francaise", о мародерах в армии генерала Кюстина: "Генерал приказал задержать их, нагруженных награбленным, волонтеры сами донесли на них, и их расстреляли тут же на месте, а награбленные вещи были возвращены их владельцам; это был пример правосудия, необходимый не для чести француского имени, как говорит Кюстин, а для того, чтобы не запятнать оружие солдат отечества и не внушить отвращение и не оттолкнуть людей от дела свободы, которое им надлежит отстаивать."
Что же касается авторитета который приобретает революционная армия в результате своих отношений с населением, то вот интересные наблюдения немца Виланда: "Смелость, доходящая до героизма, в соединении с величием души и гуманностью сильнее всего покоряют сердца и вызывает восхищение и любовь. Генералы французской армии доказали свою великую мудрость тем, что сумели заставить своих солдат вести себя в соседних странах, где они теперь хозяева, столь выдержанно, что своим безупречным поведением они завоевали (во всяком случае в Германии) уважение и симпатию народов, которым они проповедуют свое новое евангелие. С удивлением задавали себе вопрос, те ли это каннибалы, чудовища, апокалипсические звери, о злодеяниях которых столько рассказывали последние четыре года..." Безупречное поведение в отношении безоружного населения плюс "новое евангелие" - вот залог того, что люди из других стран примут и помогут нам.
Невыгодно сравнить французских революционеров можно с советскими солдатами времен Второй Мировой Войны, которые пришли освобождать Югославию (см. "Беседы со Сталиным" Милован Джиласа). До их прихода в страну авторитет советских солдат был очень высок, но с их приходом начались насилия и грабежи, масштаб которых начал принимать форму политического противостояния между штабами югославской и советской армий. О бесчинствах советских солдат югославы постоянно докладывали высшему советскому командованию вплоть до Сталина, но в ответ югославы слышали лишь выговоры по отношению к себе.
(б) Два "евангелия": то, что проповедуют угнетенным народам их государи объясняет немец Форстер; в майнцском демократическом клубе он говорит: "До сего времени, хитроумная политика государей состояла в умении разделять народы, поддерживать между ними различия нравов, характеров, законов, мыслей и чувств, разжигать ненависть, зависть, насмешливое и презрительное отношение одного народа к другому и укреплять таким образом собственное владычество. Тщетно самое чистое нравственное учение утверждало, что все люди - братья..." Примеров национальной вражды которая искуссно разжигается сверху в сегодняшнем обществе предостаточно.
Что касается того "евангелия" который французские солдаты проповедуют в других странах, то это объясняет министр финансов Камбона 15 декабря 1792 года: "Какова цель начатой вами войны? Несомненно, уничтожение всех привилегий. Мир хижинам, война дворцам - вот принципы, какие мы выдвинули, объявляя ее в странах, куда мы вступаем, ко всем привилегированным, ко всем тиранам мы должны относиться, как к врагам." Политический смысл такой внешней политики в том, что подавление привилегированных сословий в других странах способствует защите революции в самой ее колыбели. Лозунг французских солдат ("мир хижинам, война дворцам") должен быть взят на вооружение будущих армий.
Для революционной армии, также как для революционного общества в целом, характерная черта - это стремление к равенству и социальной демократии. В национальной гвардии 13 августа 1792 года упраздняются "всякие различия, ущемляющие равенство"; например приказ говорит что "эполеты будут для всех чинов только шерстяные". Красной армии, сразу после ее создания, тоже было характерно упразднение всех чинов, как то ненавистного солдатам звания "генерала", "полковника", и т.д.; остаются только такие различия как "командир армии", "командир бригады", и т.д. Марат отлично выражает устремления революционной армии, ее низов, когда предлагает, что солдаты всех родов войск должны выбирать своих офицеров ("Ami du peuple" от 16 августа 1792 г.). Через несколько месяцев, когда Франция окажется вынужденной вести войну со всей Европой включая Англию, а потому необходимо должна опереться на революционный энтузиазм народа, предложения Марата воплощаются в уставе французской армии: "В батальоне, где должна быть замещена должность, избирателями будут все имеющие более низкий чин, чем тот, который окажется вакантным ..." Принцип выборности командиров очень способствует становлению общественно-политического сознания у солдат. Солдат из пушечного мяса превращается в первого гражданина будущего общества. Вместе с тем, принцип выборности следует применять в разумных рамках, которые задает сама ограниченность людей, составляющих основную массу армии. Пример тому дает французская армия, где генералы армий назначались революционным Конвентом.
(в) Боевой дух: армия генерала Дюмурье борется с австрийцами в Бельгии. 6 ноября 1792 года происходит битва при Жемаппе; Дюмурье посылает следующее письмо Конвенту: "Уже давно наши войска, уверенные в своих силах, выражали мне самое горячее желание помериться силами с врагом лицом к лицу. Я разделял эту уверенность, ибо во всех передвижениях, которые они совершали по моему приказу под огнем противника, я видел, что они действовали и маневрировали словно на учениях... Ровно в полдень вся пехота в одно мгновение построилась в батальенные колонны и с невероятной быстротой и огромным ликованием устремилась к укреплениям противника ... австрийские войска были совершенно подавлены доблестью наших войск."
Для того, чтобы объяснить своим войскам их собственную моральную позицию, полководцы и революционные командиры пользуются трибуной. Так, Бодо, член Конвента, в своих записках пишет следующее: "Деспоты вынуждены прятаться в тени, пуская в ход силу военную или гражданскую; красноречие, трогающее сердце народа, не играет никакой роли в применяемых им методах; если им надо сделать какое-нибудь заявление, то последнее выражено столь косноязычно, что народные массы в нем ничего не понимают; можно ли тут говорить о том, чтобы пробудить в народе какую-либо страсть? ... В нашем распоряжении была трибуна, то есть сила красноречия, подкрепленная силой штыков."
Моральное превосходство красноармейцев, подкрепленное красноречием Троцкого, позволяет Советской России победить белогвардейцев и войска Антанты.С другой стороны, если мы послушаем речи произносимые современными политиками и теле-комментаторами, то услышим то самое косноязычие, которое так характерна для контр-революции.
(г) Революционная армия и мир: причина побед революционной армии не столько в ней самой, сколько в слабости ее противника. Главная слабость контр-революционной армии в том, что она находится под постоянной угрозой бунта, то ли у себя в тылу, то ли в самой действующей армии. Марат, от 15 октября 1792 года, объясняет успехи французской армии "больше всего сожалением, испытываемым королем Пруссии при мысли о том, что он ввязался в операцию, бесславную и грозящую стать для него гибельной вследствие недовольства, вызываемого ею в его владениях, недовольства, которое легко может перерасти в ближайшее время в зародыш восстания." Марат проницателен; студенты в Швабии, при известии о Французской революци, основывают революционные клубы и читают французские газеты. Будущего философа Шеллинга, который обучался в Тюбингенском университете вместе с Гегелем, администрация заподозрила в переводе на немецкий язык "Марсельезы". В 1919 году французская военная интервенция убралась из Севастополя именно потому, когда французские моряки выбросили красный флаг на своих кораблях; они "заразились" идеями большевиков. Причина по которой американская военная коалиция, в феврале 1991 г., прекратила военную наступательную операцию на Ирак была та, что необходимо было перебросить значительные части Республиканской Гвардии Саддам Хусейна на подавление восстания курдов и шиитов в тылу у последнего; мысль о появлении нового революционного государства между Турцией и Ираком не прельщает правящие круги США.
Любая революция поддерживается угнетенными классами других стран. Революционная страна, в свою очередь, поддерживает революционные устремления угнетенных всего мира. Так, например, Конвент получает восторженные послания и материальные поддарки от средних и низших классов английского общества. В ответ Конвент издает закон от 19 ноября 1792 года, суть которого состоит в приказе генералам поддерживать освободительные движения в любой стране. Этот приказ исполняется в зависимости от того, какой генерал стоит во главе армии. Жирондист-фейян Дюмурье при вступлении в Бельгию провозглашает великие философские принципы, но феодальный порядок остается в неприкосновенности. С другой стороны генерал Кюстин, близкий к монтаньярам, при вступлении в Германию требует контрибуции от дворян и богачей. Противоречивость военной политики объясняется противоречивой классовой природой данного государства, фактически состоянием двоевластия.
Камбон, министр финансов и монтаньяр, в своей рече в Конвенте 15 декабря 1792 года, предлагает несколько подлинно революционных принципов: "не будем сомневаться в том, каким должно быть поведение народа, который хочет быть свободным и совершить революцию: если он не имеет возможности совершить ее сам, то надо, чтобы его освободитель заменил его и действовал в его интересах, на какое-то время взяв в свои руки осуществление революционной власти. Если народы, которым армии Республики принесли свободу, не имеют необходимого опыта для установления своих прав, надо, чтобы мы объявили себя революционной властью и уничтожили старый порядок, который их держит в рабстве... Когда мы вступаем в страну, то бить в набат должны мы. Если мы не ударим в набат, если мы торжественно не провозгласим низложение тиранов и упразднение привилегий, то народ, привыкший склонять голову под игом деспотизма, окажется не в силах разбить свои оковы; он не осмелится восстать, и мы лишь напрасно пробудим в нем надежды, если откажем ему в действительной помощи..."
Принцип который здесь проповедуется: необходимо помогать угнетенным народам освободиться, даже если сам этот народ еще стоит на коленях. Революционная армия, откуда бы она не появилась, имеет право действовать от имени угнетенного народа и проводить в стране революционные меры.
Камбон, в той же рече в Конвенте, объясняет что он имеет в виду под необходимостью действовать в интересах народа: "генералы должны немедленно упразднить десятины и феодальные права и все виды феодальной зависимости ... Аристократия управляет повсюду; значит, надо уничтожить все существующие власти. Коль скоро возникает революционная власть, ни одно учреждение старого порядка не должно более существовать ... Вы не можете дать стране свободу, вы не можете оставаться там в безопасности, если старые должностные лица сохранят свою власть. Непременно нужно, чтобы в управлении принимали участие санкюлоты."
(д) Англия против Франции: английская буржуазия, вместе с европейскими монархами, борется против Французской революцией. На то у нее есть веские причины. Во-первых, английские буржуа против того, чтобы революционная горячка перебросилась через Ламанш. А симптомы этого есть: например петиция жителей Шеффильда зачитывается в английской Палате Общин 2 мая 1793 года, в которой они требуют права голоса наравне со "свободными держателями", т.е. крупной буржуазией и лендлордами. Во-вторых, французские завоевания в Европе угрожают интересам английского торгового капитала. В-третьих, французская аннексия Бельгии является военной угрозой по отношении к Англии, т.к. это есть наиболее удобный плацдарм для переброски десанта в Англию. В-четвертых, ослабить Францию на материке, путем военной помощи французским дворянам, значит усилить свои позиции в борьбе за колонии. Поэтому англичане своими кораблями и финансами поддерживают восстание крестьян в Вандее направленное против Конвента.
(е) Метод финансирования: интересно заметить сходство в методах оплачивать текущие расходы между Французской революцией и Кубинской. Конвент делает принудительный заем у богачей в один миллиард для ведения войны против монархической Европы, Англии и мятежа в Вандее. Если учесть, что богачи ориентируются на фейянов и жирондистов, то получается что их средства должны были быть использоваться для борьбы против их собственных политических интересов.
В Кубинской революции происходит похожее: партизанские отряды Кастро, в условиях гражданской войны, собирают "революционный налог" с наиболее процветающих владельцев плантаций сахарного тростника, под угрозой спалить их владения. Поступления от поборов идут на покупку оружия, еды, и медикаментов для отрядов Кастро. Следует однако учесть, что подобные методы борьбы вообще возможны когда власть правящего класса резко пошатнулась и в стране идет гражданская война.
(ж) Измена верхов: выдающимся событием этого периода войны является измена генерала Дюмурье. Партийность генерала определяется как ближе к фейянам нежели чем к жирондистам. Дюмурье строит планы своего похода на Париж во главе более отсталых слоев французской армии (линейные войска противостоят волонтерам, т.е. крестьяне взятые в армию еще при старом режиме противостоят тем, которые влились в армию при новом режиме). Планам Дюмурье должны были помочь бельгийская армия и австрийские деньги. Слухи о переговорах Дюмурье с австрийцами доходят до Конвента, но жирондисты, которые руководят войной через Комитет обороны, ничего не предпринимают. Для Жиронды политика "нейтралитета" к правой угрозе является приемом борьбы с левой угрозой. По этой же причине Жиронда допускает поражение республиканских армий от монархически настроенных крестьян Вандеи. Министр Ролан вяло реагирует на предложения военных усилить отряды Конвента в этой провинции. В связи с этим, бешенные, т.е. левые якобинцы, требуют изгнания жирондистов из Конвента.
3) Признаки возгорания гражданской войны
(а) Охота на вождей Революции: в предверии нового восстания, а значит и нового витка в гражданской войне (ибо восстание и гражданская война есть лишь два полюса одной сущности), интенсивность классовой борьбы повышается. Марата, выразитель интересов санкюлотов, уходит в подполье в октябре 1792 года из-за той яростной компании которую Жиронда развернула против него. "Только долг сохранить для защиты отечества жизнь, ставшую наконец мне в тягость, мог заставить меня вновь похоронить себя заживо в подполье, чтобы спастись от кинжала подлых убийц, непрестанно меня преследующих." Марат скрывается в одном из подвалов Парижа. Его убивают кинжалом именно тогда, когда он выходит оттуда (июнь 1793 года). Когда в июле 1917 года происходит вооруженная демонстрация рабочих Питера, то Ленин также уходит в подполье, ибо против вождей большевисткой партии начинается травля со стороны кадетов и меньшевиков. В отличии от Марата, Ленин скрываться в шалаше на станции Разлив. Совершенно правильно Ленин решает не являться в "демократический" буржуазный суд. Из подполья Ленин готовит партию на восстание.
(б) Центристы примыкают к левым: 30 декабря 1792 года, делегаты от 18 секций, вместе с раненными во время событий 10 августа, являются в Конвент требовать, чтобы он ускорил вынесение смертного приговора королю. Вполне определенно, парижские секции выступают против жирондисткой политики в Конвенте, ибо те медлят с приговором. Промедление жирондистов расчитано на то, чтобы спасти короля и договориться с ним о сотрудничестве. Борьба жирондистов с якобинцами в Конвенте по вопросу о судьбе короля кончается в пользу якобинцев благодаря тому, что партия Болота, т.е. центристы, голосуют за смерть. В январе 1793 г. Людовика XVI казнят, в силу чего Пэр Дюшен метко прозвал его "Людовик укороченный". Переход центристов к левым - это еще один признак надвигающейся бури.
(в) Поднятие низов: Зимой 1792-3 года происходит борьба санкюлотов за твердые, низкие цены на основные товары народного потребления. Так, например, 25 февраля 1793 г. санкюлоты заставляют торговцев в Париже продавать им свечи и сахар по заниженным ценам, которые устанавливают сами покупатели. "Революсьон де Пари", в номере за 23 февраля - 3 марта 1793 г., описывает это так: "самая маленькая лавчонка торговца в розницу была так же разграблена, как и самый большой склад: не щадили никого или почти никого." В связи с этими событиями (которые кстати не были только особенностью Парижа а имели аналоги и в других городах, как то в Лионе), 28 февраля Камбон в Конвенте ратует за закон против всех, кто ставит буржуазную собственность под удар.
Парижская Коммуна не спешит с принятием энергичных мер против Жиронды, так как, будучи органом мелкой буржуазии, она защищает собственность буржуазии вообще. Погромы санкюлотов не внушают Коммуне особого доверия. Дабы сделать участие санкюлотов невозможным в политической жизне, Коммуна принимает закон, по которому заседания секций должны закрываться в 10 часов вечера, т.е. когда санкюлоты только возвращаются с работы.
Опасение мелкой буржуазии за свою собственность можно увидеть в следующем свидетельстве одного переплетчика - владельца мастерской: "Господин Дидо [типограф] богаче меня, но если бы мне предложили его состояние, я бы его не взял. Если бы предложили отнять у него это состояние, чтобы отдать его другому, у которого ничего нет, я бы тоже был против, потому что я так понимаю: господин Дидо достиг этого состояния благодаря своему труду, своему искусству, своей бережливости и т.д. Во всяком случае, он его заработал. Пусть тот, у кого нет этого, действует так, как господин Дидо, как я сам действую, хотя у меня ничего нет: пусть работает, чтобы заработать. Разве это не возмутительно, что на место буржуа, адвокатов и т.п. хотят поставить рабочих церкви св.Женевьевы [занятых на ее постройке]? Неужели думают, что эти люди должны нами руководить? Тем временем они творят закон в нашей секции, и с тех пор, как законом предписано закрывать заседания в 10 часов, все эти рабочие организовались в клубы, собрания которых проводятся после собрания секций и в другом месте ..."
Таким образом мы видим, что еще до того как мелкая буржуазия становится у власти, она начинает тормозить Революцию так как опасается за свою собственность.
(г) Попытка к восстанию: В декабре 1792 г. федераты, т.е. те добровольцы которых департаменты послали в Париж для свержения короля, организуются в общество "Защитников единой и неделимой Республики". Это опасное общество для жирондистов, т.к. свои заседания "защитники" проводят в здании Якобинского клуба; кроме того они вооружены и хорошо обучены. Близость "защитников" к якобинцам приводит к тому, что 9 марта 1793 г. они поддерживают манифест секциии Пуассоньер, в котором санкюлоты призываются к восстанию "против таких как Бриссо". Манифест выпускается в 2 часа утра, а в 5 должен был прозвучать набат к восстанию. Однако, только 3 из 45 парижских секций официально поддерживают этот призыв и поэтому восстание отменяется. Весь день 9 марта вокруг Конвента толпятся толпы раздраженных людей, и когда заседание Конвента оканчивается, толпы людей врываются в редакции некоторых жирондистких газет и ломают печатные станки. Не следует забывать, что восстанию 10 августа также предшестовали неудачные попытки поднять народ.
4) Подготовительные меры к восстанию
(а) Образование органа санкюлотов: представители секций собираются в здании Епископства с 27 марта 1793 года и организуют там "центральное собрание общественного спасения и связи со всеми департаментами Республики для защиты народа". 9 мая в мэрии происходит заседание 36 революционных секций, представленных своими комитетами. Поступают предложение похитить и убить 22 жирондистов, "всяких Бриссо, Гюаде, Верньо, Жансонне, Бюзо, Барбару, и проч." 12 мая 1793 года, по сообщению Барера, лидера Болота, в Епископстве обсуждают "средства чистки Конвента". Голос Епископства находит эхо в Якобинском клубе. 18 мая 1793 г. Дютар, шпион министерства внутренних дел, пишет следующее донесение: "Вчера вечером я присутствовал на заседании у якобинцев и обнаружил там, как и повсюду, в порядке дня такие вопросы, как немедленное восстание, способы сокращения сил Конвента, увеличение сил клики, коалиции."
По сути дела в Епископстве образуется новый орган восстания, альтернативная Коммуна. Этот орган частично противостоит, а частично идет вместе с мелкой буржуазией. Поэтому данную политическую обстановку можно охарактеризовать как троевластие: собрание в Епископстве (санкюлоты) - Парижская Коммуна (мелкая буржуазия) - Конвент (мелкая и крупная буржуазия). Именно как троевластие можно охарактеризовать обстановку в предверии восстания 14 июля 1789 г.: 1) демократическая оппозиция, Пале-Руаяль, т.е. мелкая буржуазия+санкюлоты - 2) буржуазная оппозиция, Национальное собрание, комитет выборщиков в городской ратуше - 3) королевская власть в Версале, Буйе с его армией. В момент восстания, штурма Бастилии, все три эти силы сыграли свою роль.
(б) "Комиссия двенадцати": главным политическим вопросом вокруг которого происходит классовая борьба является вопрос о так называемой "Комиссии двенадцати". Эту комиссия создали жирондисты в Конвенте с целью "расследовать" (преследовать) революционные секции Парижа. Естественно, санкюлоты добиваются уничтожения этой комиссии, в то время как Жиронда всячески старается сохранить ее. Эта комиссия уже успела отправить Эбера, т.е. лидера бешенных, в тюрьму.
Марат, в клубе Якобинцев, призывает Гору организоваться против Комиссии двенадцати. 26 мая 1793 года он говорит: "Важно собраться завтра, чтобы противостоять их замыслам. Важно уничтожить Чрезвычайную комиссию двенадцати, которая задумала сразить мечом закона энергичных друзей народа. Нужно, чтобы вся Гора восстала против этой презренной Комиссии..." Дантон в Конвенте требует освобождения Эбера. Поэтому мы видим, что лидеры Горы каждый по своему предлагает бороться с Жирондой; Марат -революционными методами, Дантон - адвокатскими. Дантон, хотя и является лидером Горы, по сути идет с партией Болота.
27 мая возле замка Тюильри, бывшей резиденции короля, происходит демонстрация бедных женщин против Жиронды. Полицейский Перьер шлет следующее донесение об этих женщинах: "Они страдали от жажды и не прочь были бы напиться из черепов Бюзо, Бриссо и их приверженцев." Женщины также призывают граждан отправиться в тюрьму Аббатства дабы освободить Эбера. В ответ на эту демонстрацию Жиронда вызывает к стенам Конвента вооруженные роты из умеренных секций для своей защиты.
По свидетельству Жореса, "С трибун [Конвента], предельно возбужденных, неслись страшные крики, а народ начинал собираться вокруг Конвента. Мало-помалу он стал нарушать или обходить запрет, проник в корридоры или даже заполнил проходы в зале заседаний." У стен Конвента происходит противостояние вооруженных сил Жиронды и санкюлотов. Пока слышаться только угрозы.
Делегаты от революционных секций приходят в Конвент и требуют освобождения Эбера. Делегат от секции Гравилье, обращаясь к Горе, говорит: "... сто тысяч человек вооружены, чтобы вас защитить. Мы требуем освобождения заключенных патриотов, упраздения Комиссии двенадцати и открытия судебного процесса над Роланом." В результате такого давления со стороны санкюлотов, Комиссия двенадцати упраздняется 27 мая, но уже 28 мая эта комиссия опять восстанавливается.
(в) Гласные и тайные заседания в Епископстве: увидев, что идет игра в кошки-мышки, революционная секция Ситэ обращается ко всем секциям с призывом собраться на следующий день, 29 мая, для организации восстания. Марат, Робеспьер и Дантон собираются в этот день на тайное совещание под охраной внушительной вооруженной силы. 29 мая делегаты революционных секций, по призыву секции Ситэ, собираются в Епископстве. По свидетельству Жореса, "На этих повстанческих заседаниях в Епископстве 29 мая обсуждение шло, так сказать, в двух планах. На первом плане находилось относительно публичное собрание, где делегаты секций и выборщики 10 августа обсуждали в довольно умеренном тоне текущие события и решения, которые необходимо принять. Но на втором плане, в полумраке, благоприятном для подготовки смелого предприятия, небольшое число комиссаров секций, молчаливо облеченных некими исполнительными полномочиями, вырабатывали методы действий. Похоже, что Комиссия двенадцати ... была предупреждена своей полицией только о наименее решающем совещании."
Уроки которые здесь содержатся это во-первых то, что вооруженному восстанию и гражданской войне предшествуют многочисленные попытки народных масс добиться своих целей мирными средствами. Только тогда когда убеждаются в недействительности этих средств переходят к более высокому уровню противостояния.
Во-вторых, восстание необходимо организовывать именно так, чтобы о подлинном руководящем центре ничего не знала полиция правительства. Пример как это делается показывает собрание в Епископстве; одно собрание - для отвода глаз, второе - для дела.
В-третьих, на примере Епископства мы видим как удается сочитать тайную подготовку к восстанию и широкую поддержку со стороны масс. Через общественные собрания в Епископстве подготавливается общественное мнение против жирондистов. Через тайное совещание, подготавливаются детали военно-политического плана.
(г) Санкюлоты вооружаются: секция Французского театра разоружает военные отряды умеренных секций. Вот как она описывает это: "Мы собрали несколько канониров, мы им сказали, что Конвент обещал вооружить их, но ничего не сделал, что им не осталось ничего другого, как нанести братский визит вышеуказанным лицам и забрать у них сегодня ружья, чтобы завтра можно было взять у них их ассигнаты и их деньги." Формулируя это как Остап Бендер, можно сказать: "утром ружья, вечером деньги".
На тайном заседании в Епископстве избирается Комиссия шести, которой поручено отправиться в муниципалитет и потребовать избрания временного командира парижской Национальной гвардии, "ибо без этого не может быть согласованности в тех мерах, которые предстоит принять." В настоящее время, командование парижской Национальной гвардией принадлежит Парижской Коммуне. Требование избрания временного командира есть по сути диктат секций по отношению к Коммуне.
Комиссия шести, в лице Дюфурни, предлагает меру нацеленную на то, чтобы увлечь массы к борьбе против Жиронды в целом. Дюфурни предлагает призвать все секции направить Конвенту обращение с требованием покарать Иснара за преступления перед Парижем, "с тем чтобы, дав однажды общий импульс всем парижанам, можно было увлечь их к общей целе". Все дело в том, что санкюлоты не привыкли думать в общих терминах. "Жиронда" для них мало что значит. Поэтому, во всех секциях проводится агитация против Иснара, как заметного представителя Жиронды. Начав с атаки на Иснара, надеются перевести огонь на партию Жиронды вообще. Это диалектика агитации: переход от частного к общему.
Комиссия шести расширяется до Комиссии девяти в связи с наростающим размахом восстания. Расширение руководящего комитета мы также видим на примере восстания 10 августа 1792 г.; Тайная Директория в 1796 г. также проходит через этап расширения. Такой рост можно считать типичным именно потому, что все новые силы присоединяются к революционному движению, а значит нужно включать новых вождей.
(д) Нейтрализация колеблющихся: назревает восстание против Жиронды, но мелкая буржуазия колеблется, опасаясь за свою собственность. Поэтому, Комиссия девяти спешит успокоить ее. Докладывая в Якобинском клубе о заседании 30 мая в Епископстве, один из членов этого клуба, Гассенфрац, говорит: "Первое обсуждение было посвящено вопросу о том, как рассеять тревоги собственников. С этой целью секция постановила, что все имущества находятся под охраной санкюлотов, которые все возьмут на себя обязательство предать мечу правосудия всякого, учинившего малейшее посягательство на собственность..." Следует заметить, что в этом восстании мелкая буржуазия занимает ту же позицию что и фейяны в ходе восстания 14 июля 1789 г., а также Жиронда в ходе восстания 10 августа 1792 г.
Клуб в Епископстве заявляет о своем главенстве в предстоящем движении. Устами левого якобинца Буасселя делается следующее заявление в Якобинском клубе: "Клуб в Епископстве избрал комиссию для рассмотрения всех мер общественного спасения. Если находящийся на трибуне гражданин желает предложить какие-либо меры, он может обратиться к этому комитету." Таким образом, Якобинскому клубу навязывается роль пассивного наблюдателя. В 10 часов вечера 30 мая 1793 г., по решению заседания в Епископстве, закрываются все городские заставы. Это шаг непосредственно к восстанию.
5) Свержение Жиронды
(а) Сумятица: 31 мая в 3 часа утра Комиссия девяти бьет в набат с колоколен собора Парижской богоматери. К набату присоединяется барабанный бой, т.е. используются все средства связи для того, чтобы собрать вооруженные отряды. В 5 утра Совет Коммуны также велит бить сбор, но с противоположной целью чем Епископство - противостоять восстанию. Это партия Дантона. Также как ранее фейяны защищали короля в Версале, так и дантонисты намерены защитить Жиронду в Конвенте. Однако они не могут найти свои вооруженные силы. Повсюду царит беспорядок.
В 6:30 утра комиссары секций заседавшие раннее в Епископстве проникают в Совет Коммуны, т.е. в Ратушу. Председатель секций, Добсан, заявляет, что парижский народ "берет обратно полномочия, которыми наделил все установленные власти". Таким образом, система троевластия развивается в пользу революционных секций. С помощью военной силы новая Коммуна вытесняет старую. Однако старая власть старается сопротивляться апеллируя к легальности: "Мы готовы уступить воле всех, ибо это наш долг, но мы сумеем также из чувства долга оказать сопротивление капризу меньшинства". Тогда Добсан предъявляет Шометту (прокурору Коммуны) мандаты с неограниченными полномочиями от 33 секций из 48 существующих. Коммуна поскальзывается, однако, вместо того, чтобы подобрать власть комиссары секций восстанавливают Коммуну в ее правах! Генеральный Совет Коммуны только берет новое название: "Революционный Генеральный Совет". Он состоит теперь из революционеров из Епископства и старой Коммуны, и поэтому не имеет однородного классового характера. Первым актом Революционного Генерального Совета является назначение командира батальона секции Санкюлотов Анрио на пост командира Национальной гвардии. То, что Епископство раньше требует у Парижской Коммуны оно теперь осуществляет через нее.
Хотя весь Париж мобилизован под ружье, никто не знает что делать. Из Епископства и от фракции Дантона поступают противоречивые указания. Например, инцидент о том, стрелять или нет из сигнальной пушки. Командир батальона секции Нового моста уведомляет Конвент, "что Анрио, временно исполняющий обязанности командующего Национальной гвардии Парижа, приказал дать сигнал тревоги пушечным выстрелом, но охрана поста у Нового моста отказала в этом, что Анрио тогда обратился к департаментским властям, которые приняли резолюцию о переходе к очередным делам, ссылаясь на закон, запрещавший стрелять из сигнальной пушки без специального декрета Конвента". Департаментские власти на иерархической лестнице стоит ближе к Конвенту, т.е. а значит и к жирондистам. Состояние двоевластия сохраняется.
Колебания в эпицентре восстания трансформируются в противостояние у стен Конвента между вооруженными силами Сент-Антуанского предместья и вооруженными силами секции Бютт-де-Мулен. Это противостояние между санкюлотами и буржуазией, и оно грозит перерасти в перестрелку. Под непосредственным давлением враждующих партий, голос Болота, т.е. партии центра, становится самым громким. Принимается предложение Барера об упразднении Комиссии двенадцати и о передачи контроля над Национальной гвардией Парижа в руки Конвента. Анализ предложения Барера показывает нам, что это есть типичный пример центризма. С одной стороны, якобы удовлетворяются пожелания санкюлотов (упразднение Комиссии двенадцати); с другой стороны, вооруженная сила ставится отдается Конвенту, в котором заседают те самые жирондисты которые ответственны за Комиссию двенадцати. По сути предложение Барера правое, так как ничего не стоит восстановить Комиссию двенадцати административными методами, а вырвать вооруженные силы из под контроля Епископства это очень существенно.
Кроме предложения Барера принимается также предложение Лакруа о выплате зарплаты рабочим которые находятся под ружьем во время восстания. И зарплата назначается недурная - 40 су в день, тогда как беднейшие рабочие получают только 20 су в день. Кроме того, принимается решение, что трибуны Конвента впредь будут оставаться открытыми для публики без билетов, т.е. для этих самых рабочих.
Каков же результат 31 мая? Жирондисты остаются в Конвенте, ничего не меняется. Собрание в Епископстве недовольно прошедшим днем. Вечером 31 мая там начинают готовят новый заговор против Жиронды. Принимаются два вида мер: гласные и негласные. К последним принадлежит решение об аресте Ролана, однако его не находят дома. Понимания обстановку в городе, многие жирондисты вот уже несколько дней не ночуют дома. Вместо Ролана арестовывают госпожу Ролан, и препровождают ее в тюрьму Аббатства. То, что г-жа Ролан осталась ночевать дома - ошибка с ее стороны, т.к. во-первых во время гражданской войны используется институт заложников, а во-вторых г-жа Ролан сама является видной жирондисткой.
Однако в Епископстве думают не только об аресте Ролана. Необходимо арестовать всех жирондистов в Конвенте. Для этого тайно составляется план окружения Конвента батальонами Национальной гвардии во главе с Анрио. Маневр этот предполагается проделать так, чтобы не дать вооруженным силам умеренных секций приблизиться к зданию Конвента, т.е. принимаются в расчет промахи прошедшего дня.
(б) Колебания продолжаются: "Chronique de Paris" следующим образом описывает день 1 июня: "Собравшиеся секции направились к Конвенту со своими пушками, их вооруженная сила заняла все подступы к нему: Национальный мост, набережные, Тюильри и все прилегающие улицы были заняты разными батальонами ... вооруженные граждане оставались на месте до часу ночи. Им приносили хлеб."
Такое простаивание вооруженных пролетариев до часу ночи сильно напоминает то, что происходило в Берлине 6 января 1919 году. Коммунистическая "Роте Фане" описывает эти события так: "Массы стояли с 9 часов утра на улице, на холоде и ненастье. А вожди где-то заседали и совещались. Туман усиливался, массы продолжали стоять. А вожди все совещались. Наступил полдень, стало холодно и голодно. Вожди совещались. Массы дрожали от лихорадочного возбуждения: они жаждали дела, или же слова, которое бы их успокоило. Но никто не знал, что сказать. Ибо вожди совещались. Туман сгущался; стемнело. И массы с поникшей головой стали разбредаться по домам: они жаждали великих дел, и ничего не сделали. Ибо вожди совещались. Они сначала совещались в Конюшнях. Затем перешли в полицей-президиум и продолжали свои совещания там. На пустом Александерплаце стояли пролетарии с оружием в руках, с легкими и тяжелыми пулеметами. А внутри, в здании, вожди совещались. В президиуме были установлены пушки [их]; матросы стояли на каждом углу коридоров, и в передней кишели солдаты, матросы, пролетарии - а внутри в кабинете вожди совещались. Они заседали весь вечер, заседали всю ночь напролет, и когда забрезжил новый день, они еще заседали, кто с перерывами, кто бессменно, - и все совещались. И вновь толпы собрались на Аллее Победы, а вожди все заседали и совещались.
"Нет! Эти массы не созрели еще для того, чтобы взять власть, ибо в противном случае они сами выдвинули бы из себя новых вождей, первым революционным делом которых было бы прекратить совещание вождей в полицей-президиуме" (из книги Э.Бернштейна о немецкой революции).
Пушки которые стояли в президиуме следовало навести на "вождей" немецких пролетариев, ибо эти "вожди" Революции не потрудились узнать, почему в 1793 г., восстание против Жиронды заняло 3 дня вместо 3-х часов!
Между восстанием против Жиронды и берлинским восстанием существует существенная параллель: оба эти восстания велись классово неоднородными штабами; эти штабы боялись последствий своей победы, более умеренные силы сдерживали революционный порыв более левых сил. Во Франции мы видим "Революционную Парижскую Коммуну" состоящую из представителей от Епископства и Горы; в Германии мы видим штаб состоящий из Спартаковцев и представителей "Независимой Социал-Демократической Партии Германии", куда входили такие нереволюционные личности как Бернштейн и Каутский.
Вооруженные отряды санкюлотов которые толпились перед Конвентом 1 июня 1793 года были отправлены домой Революционным комитетом, "дабы сберечь силы патриотов." Подлинная причина как видно состоит в конфликте который, также как и 31 мая, разразился между между левыми и правыми якобинцами. Любопытно здесь привести замечание шпиона Дютара о физиономии Якобинского клуба, сделанное в середине мая 1793 года: "Якобинцы, стало быть, делятся на две партии, весьма различные и обособленные: с одной стороны, образованные люди, собственники, которые немного думают о себе, как бы против своей воли [он имеет в виду о своей собственности], - сюда относятся Сантер, Робеспьер и большая часть членов Горы; с другой стороны - анархисты, обосновавшиеся частью у якобинцев, но главным образом у кордельеров, которых возглавляет Марат."
В этот же день, 1 июня 1793 г., Революционный комитет требует, чтобы секции составили списки рабочих и выдали им зарплату за 3 дня. Это намек на то, что восстание будет продолжаться. Откуда деньги? Как объясняет Жорес, Ревком "в течение ряда недель через посредство революционных комитетов тех секций, которые он объединял ... осуществлял право реквизиции у богатых". Здесь опять мы видим что Революцию финансируют богатые под убедительным доводом оружия в руках у народа.
Состояние жирондистов в это время типично для людей уходящих с исторической арены - они не знают что делать. Почва ускользает у них под ногами, люди на которых вчера еще можно было положиться теперь смотрят как-то с опаской в их сторону. Причина по которой их еще не лишили власти - колебания Революционного комитета. Один из лидеров жирондистов, Барбару, предлагает организовать восстание департаментов против Парижа, а самим незаметно ускользнуть, т.е. опереться на отсталые крестьянские массы против революционных санкюлотов Парижа. Но это, во-первых автоматически означает признание обстановки в Париже безнадежной. Во-вторых, очень сомнительно что после бегства жирондистов из Парижа за этими представителями Конвента еще кто-нибудь пойдет. Во время гражданской войны противоборствующие стороны очень быстро прогрессируют как вправо так и влево, и поэтому для центра (одним полюсом которого является Жиронда) не остается места. Так, например, во время гражданской войны в России и на Украине судьба Украинской Рады показывает что для социалистов типа Грушевского и Винниченко не остается места в борьбе между крупной буржуазией и пролетариатом.
(в) Заключительный акт: 2 июня возились больше чем надо. Причину рисует в своих мемуарах Levasseur: "В Конвенте царило какое-то оцепенение ... За исключением пяти или шести человек, людей действия, среди которых не было ни одного из друзей Дантона, Гора разделяла подавленное настроение правой [т.е. Жиронды]." Гора по прежнему колеблется - между опасностью исходящей от революционных санкюлотов и опасностью со стороны Жиронды. Однако Революционный комитет уже приводит в действия свои планы. По описанию Жореса, Анрио "не полагался уже на неуверенные и противоречивые действия народа. Он сосредоточил вокруг Конвента тщательно им самим отобранные батальоны, пять-шесть тысяч решительных революционеров. Кроме этого, остальной народ представлял собой толпу, связанную с событиями лишь цепочкой неустойчивых слухов."
Вот прекрасный довод против младенческих представлений о революции. Восстание 1793 года прогрессирует от народного, массового, движения которое руководится классово-противоречивыми элементами (и поэтому ничего и не добивается!) к небольшому отряду революционеров четко ведомых военной рукой. Силы народа играют роль поддержки.
После того, как здание Конвента в руках гвардии Анрио, Болото пытается лавировать дабы избежать ареста Жиронды. Вместо ареста жирондистов, Болото предлагает "потребовать от них временного прекращения действия их полномочий" дабы избежать гражданской войны. Марат требует немедленного ареста, однако даже Марат идет правее вооруженных санкюлотов, ибо те требуют, совершенно правильно с точки зрения последующих событий, немедленной казни жирондистов. По предложению Барера, члены Конвента выходят на улицу дабы доказать всем "что мы - свободные люди". Революционный комитет все еще жаждет получить санкцию Конвента на арест жирондистов, но это ему не удается. На улице председатель Конвента, Эро де Сешель, пробует договориться с Анрио о том, чтобы войска и Конвент мирно разошлись. Но Анрио не пропускает членов Конвента и приказывает навести на них пушки. Тогда, по настоянию Марата, члены Конвента возвращаются внутрь здания. Там они принимают декрет подвергающий домашнему аресту видных деятелей Жиронды. Это левый центризм, это резолюция дантонистов, ибо из под домашнего ареста жирондисты улизнут в провинцию организовывать контр-революцию.